Александр Талал - Влюбиться в эльфа и остаться в живых

– Ага, – сказал Женя. – Ага. И воюют.

– Воюют, – подтвердила Раиса пылко. – Воюем.

– Из-за чего, кстати?

Раиса снова расстроилась.

– А Гоблин его знает… Говорят, тогда они нашего Принца убили. Да и в целом довольно гнусный народ, скажу я тебе.

– Принца убили. Ага. Нашего. А мы оскорбились и их Принца замочили.

– Смутное было время, – угрожающе напомнила Раиса Леонидовна. – Они, например, до сих пор утверждают, что это мы первые их Принца того.

– Сейчас-сейчас. Соображу. Значит, никто не знает, кто какого Принца грохнул и зачем, хотя до этого все жили в мире. И с тех пор мы их не любим, потому что они нас, и наоборот. Вы понимаете, что это – как курица и яйцо? Вы понимаете, что здесь что-то не срастается, в вашей истории сумасшедшей?!

Женя вскочил с тахты, озаренный догадкой.

– Где камера? А? – он раздвинул занавески и забрался на стул, чтобы изучить верхнюю полку книжного шкафа. – Пускай все выходят и хлопают, с меня хватит! – потребовал он со стула. – Пошутили, и ладно!

Взирая на Раису с высоты, Женя исполнился уверенности в своей разгадке и чувства превосходства. Раиса прекратила процедуру с укладкой и глядела на Женю с обреченной скорбью, словно заранее оплакивала.

– «Не срастается» ему… Весь в родителей. Я Оленьке говорила – зря вы его не посвящаете, он у вас неподготовленный вырастет. А они в один голос, и Володя тоже: мы оберегаем своего сына от реалий этого сумасшедшего мира – сумасшедшего, так и сказали, и ты туда же. Вы что, говорю, за эльфов? Нет, говорят, мы за любовь. За любовь к кому? К эльфам? За любовь вообще, в принципе. Никакой логики. Мы, мол, не хотим своими руками окунуть его в атмосферу антагонизма. Не хотим, мол, чтобы рос с ненавистью в сердце. Пусть будет у ребенка нормальное детство. А годы-то идут. Я им снова – доиграетесь, мальчик уже в седьмом классе, какое детство? Не вы – кто-то другой скажет, и не смотрите, что у него в классе одни люди. Или даже говорить не будут, а он и не поймет, за что побили. Предупрежден – вооружен. Нет! Кремень! И что? И все. Были, и не стало. А я что? Я же не мама, не папа, мне кто поверит в сознательном возрасте? Присматривала за тобой как могла… Пашку, внука, заставляла тоже… «Не видел Женьку Степанова? Куда пошел? Поезжай, проследи, чтобы чего не вышло!» Он ворчит, но понимает, что так надо. Он у меня хоть и раздолбай, и дружки его такие же, но за своих горой. Так сложилось, общий у нас враг.

Раиса говорила с таким неподдельным сожалением, что Женю пробрало. Ему стало жутко, и не только от упоминания семейной трагедии. Что бы это все ни значило, но гипотеза телевизионного розыгрыша померкла. Он чувствовал себя абсурдно на стуле, как актер, который не учил слова и все же набрался наглости выйти на сцену. Не вовремя дала о себе знать разболтанная ножка стула, и паркетный пол, испещренный забракованными утром эскизами и разбросанным Раисой скарбом, покачнулся. Гоблины, эльфы и орки поплыли в издевательском хороводе. Ухватившись за полку – Женя не дружил с высотой, – он медленно опустился на сиденье, поджав ноги, и слушал. На стеганом покрывале растекалось масляное пятно.

– Известные были, родители твои. Все мутили воду, все искали какой-то правды, бунтовали… Добунтовались. Многих разбередили, нашлось, кому поддержать их. На любые лозунги всегда есть энтузиасты. Еще пять лет назад имя Степановых не сходило с газетных страниц. А теперь… Нет их, и идеи нет. Не то чтобы я эту идею поддерживала… Идея абсурдная, ненужная… Но сам факт. Если веришь во что-то – так верь. Разбежались, попрятались, стали как раньше, как все. Дали своей верой им надежду, Оленьке и Володе, за эту надежду они и погибли. Ложная вера, ложная надежда. Потому что вся их идеология ложной была.

– Подождите, – в Жене заворочалось подозрение. – Какие газетные страницы?

– Да хоть какие. «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Известия». В «ТВ-Парке» большое интервью было на развороте. Федор Афанасьевич быстро пресек. Редактора вышвырнули с таким треском, он теперь даже в типографии наборщиком устроиться не может. После этого ни одно издание больше с ними не связывалось. Но несколько месяцев славы они получили, Степановы. Дурной славы, извини.

– Я ни одной статьи никогда не видел! – он прищурился, как следователь, узревший несоответствие, и, мол, что вы на это скажете?

Раиса Леонидовна знающим жестом запрокинула голову назад.

– Не тем глазом смотрел. Ты же еще как котенок слепой. Друга от врага отличить не умеешь. Говорила я им… Родительская задача – ввести ребенка в курс дела, постепенно.

Но Женя уже уцепился за ложную надежду – весь в родителей – и, вскочив, ходил по комнате между торшером и зеркалом, словно надежда оторвется от преследования и скроется из вида, если остановиться.

– Раиса Леонидовна! Вы же преподаватель!

– Физика и история КПСС, – кивнула Раиса, не понимая связи.

– И что же вы детям рассказывали? Про оркских парторгов?

– Парторгов! Ты откуда слово-то такое знаешь? – удивилась Раиса.

– Может, про эльфийских ядерщиков?

На последнее Раиса ответила очень серьезно:

– Зря смеешься. Ты что-нибудь знаешь о квантовой физике?

– Упрощенная версия. Для чайников, как выражается ваше поколение. Наверное, тебе известно, что еще лет сто назад наука признала: не всегда и не везде действуют привычные для нас законы классической механики…

– Откуда это должно быть мне известно? – с вызовом ответил Женя, настроенный оспаривать каждый довод.

– Из у-ро-ков фи-зи-ки, – Раиса многозначительно дробила слоги, но тут же сдалась. – Отовсюду, Женечка! Об этом везде кричат и пишут. Даже по телевизору передавали.

– Не знаю, – упрямствовал Женя. – Мне ничего не передавали.

– Ты можешь просто послушать?!

Не удостоив ее возглас ответом, Женя возобновил хождение из угла в угол по диагонали.

– Суть эксперимента, на котором основывается квантовая физика, сводится вот к чему. При определенных условиях один и тот же электрон может оказываться в двух местах одновременно !

– Как это? – Женя даже остановился.

– Вот именно, что «как это»! Сколько лет назад впервые прозвучало вот это самое «как это?», и до сих пор такие, как ты, думают, что это небывальщина. Учиться лучше надо!

Довольная тем, что наконец его внимание в ее распоряжении, Раиса некоторое время продолжала без помех. Она говорила сбивчиво, перескакивала с темы на тему, но ее путаная лекция была наполнена живой, заразительной страстью, и Женя неохотно признался себе, что перебивать ее не хочется. В некотором смысле он преподнес ей маленький подарок, вернул ее ненадолго в классную комнату с ее запахом мела и энергией будущих достижений, пусть и направленной пока на косички девочек и каракули на обгрызенной последней странице общей тетради; разбудил в ней преданного своему делу, влюбленного в предмет преподавателя. Он немного пожалел, что учился не у Раисы.