Гай Кей - Поднебесная

— Господин Шэнь, — наконец услышал он ее голос. — Мне стыдно. Я не смогла помешать им нарушить ваш покой. — Они, должно быть, держали ее. А она отказывалась говорить, пока ее не освободят.

Тай открыл дверь и окинул взглядом сцену перед ним. Управляющий согнулся в поклоне. В утреннем свете стояла дюжина солдат. Двое были ранены; один из них лежал на земле, ему оказывали помощь, второй стоял, но держался рукой за кровоточащий бок. Оба, как он с облегчением увидел, кажется, не сильно пострадали. Сун стояла среди них. У нее отобрали мечи. Они лежали рядом с ней. Голова ее была опущена.

Очевидно, она дралась за него с императорскими солдатами. Тай увидел двух других его ночных охранников. Они стояли на коленях в стороне, целые и невредимые.

Солдаты Тая, намного превосходящие численностью вновь прибывших, столпились на середине двора. Но разница в численности не имела значения. Этот управляющий возглавлял гвардейцев императора Тайцу, да правит он счастливо тысячу лет на Троне Феникса. Это были отборные солдаты дворца Да-Мин. С ним не сражаются, им ни в чем не отказывают, если ты не хочешь, чтобы твою голову надели на копье и выставили у городских ворот.

Тай увидел среди своих солдат поэта. Цянь сегодня утром не выглядел любопытным и насмешливым. Он казался обеспокоенным и настороженным, хоть и взъерошенным, как всегда: волосы растрепаны, пояс перекошен.

Во дворе позади них собралась толпа. Люди сбежались рано утром, чтобы посмотреть, что происходит и почему здесь придворная стража. Кого они пришли схватить, или вызвать, или кому оказать почет.

Второй сын генерала Шэнь Гао, бывшего Командующего левым флангом на Усмиренном западе, осторожно произнес:

— Управляющий, вы оказываете мне слишком большую честь.

Управляющий отработанным движением распрямился после поклона. Он был старше Тая, у него было мало волос, только бахрома по бокам головы. Он отращивал тонкие усики, вероятно следуя моде. Меча он не носил. Черное платье гражданского чиновника, красный пояс его ранга, у пояса ключ, символизирующий его должность.

В ответ на слова Тая управляющий снова поклонился, на этот раз — приложив кулак в ладони. Они обставили это очень официально, подумал Тай. Это действовало ему на нервы.

Внезапно он мысленно увидел картину, яркую, словно написанную искусным мастером, картину гор, окружающих Куала Нор весной и вздымающихся все выше и выше. Людей нет, одни птицы, горные козы и овцы на склонах, и еще озеро внизу.

Он тряхнул головой. Посмотрел налево и увидел ожидающий его паланкин. Тай заморгал. Паланкин был ослепительным. Он сверкал на солнце. По сравнению с ним вчерашняя карета Рошаня была похожа на базарную повозку крестьянина.

Золото украшало четыре его столба. Ручки для носильщиков были украшены слоновой костью и ониксом, и Тай был совершенно уверен, даже издалека, что они из сандалового дерева. Занавески из тяжелого, вышитого шелка, с символом феникса, были желтого цвета, который позволено использовать только императорскому дому. Перья зимородка были повсюду — переливающиеся, сверкающие. Их было слишком много; такое изобилие било по чувствам, если ты знал, как они редки, из какой дали привезены и сколько должны стоить.

Тай увидел украшения из нефрита на стыках креплений кабинки к шестам, внизу и вверху. Белый нефрит, бледно-зеленый и темно-зеленый. Ручки достаточно длинные для восьми носильщиков (не четырех или шести), и восемь человек стояли рядом с бесстрастными лицами, чтобы отнести его в Ма-вай.

Тай уже пытался, безуспешно, как оказалось, сохранить самообладание, некую дистанцию, вчера, когда Ань Ли подозвал его у дороги. Он попытался сделать это еще раз.

— Вэй Сун, возьми свое оружие и распорядись оседлать Динлала, — он взглянул на управляющего. — Я предпочитаю ехать верхом. Однако буду рад вашему сопровождению.

Управляющий сохранял абсолютное самообладание, его лицо выражало официальное сожаление.

— Боюсь, вашей телохранительнице нельзя вернуть оружие. Она обнажила его против стражников императора. И должна, конечно, быть наказана.

Тай покачал головой:

— Это неприемлемо. Она выполняла приказ не тревожить меня ночью. Уже были покушения на мою жизнь. Полагаю, ваша хозяйка это знает. Если я погибну, империя понесет большую потерю. И я не имею в виду свою собственную недостойную жизнь.

Очень слабый намек на смущение на гладком лице этого человека, которое он быстро подавил.

— Даже в этом случае, мой господин, она все же…

— Она сделала именно то, что ей было приказано в интересах Катая и ее нынешнего хозяина. Мне любопытно, господин помощник управляющего: ваши солдаты объяснили свои намерения? Они предложили ей постучать в дверь и обратиться ко мне?

Молчание. Он повернулся к Сун.

— Вэй Сун, докладывай: они это сделали?

Теперь она высоко подняла голову.

— К сожалению, все было не так, мой господин. Они поднялись на крыльцо, не обращая внимания на просьбы остановиться. Проигнорировали просьбы объяснить свое поведение. Вот этот, управляющий, двинулся прямо к вашей двери.

— Но ты, конечно, видела императорскую ливрею?

— Мой господин, ливрея может оказаться маскировкой. Это известный прием. Людей убивали с помощью этой уловки. А паланкин появился позднее, после моей схватки с солдатами. Мне стыдно, и я сожалею, что огорчила вас. Разумеется, я приму любое положенное мне наказание.

— Никакого наказания! — категорично заявил Тай. — Управляющий, я сам отвечу перед вашей хозяйкой за мою служанку, но не поеду с вами по доброй воле, если ей будет причинен какой-либо вред или если ей не позволят охранять меня.

— Ранены солдаты, — повторил управляющий.

— Она тоже, — возразил Тай.

Это было правдой. Он видел порванную тунику и кровь на плече Сун. Ее, наверное, больше огорчает поражение в схватке (с дюжиной самых хорошо обученных солдат Да-Мина), чем что-то другое. Он произнес нарочито холодно:

— Если найдется кто-нибудь, кто сможет подтвердить ее доклад, смею сказать: вина лежит не на моей телохранительнице, и не ее следует наказать. Так я и скажу в Ма-вае. — Он повысил голос. — Сыма Цянь, будь добр, помоги.

Иногда полезно назвать в разговоре имя знаменитого человека и посмотреть, что будет дальше. В другое время и в другом месте он мог бы позабавиться.

Управляющий резко обернулся, споткнувшись, словно подхваченный порывом ветра. Он увидел поэта, который услужливо шагнул вперед, чтобы его заметили. Управляющий быстро отвесил два поклона, но его самообладание явно пошатнулось.

Цянь приветливо улыбнулся:

— Не думаю, к моему великому огорчению, что госпожа Вэнь Цзянь этой весной меня любит. Я был бы польщен и благодарен за возможность выразить ей свое уважение, если бы мне представился такой случай.