Гай Кей - Поднебесная

Он намекал на это, вспомнил Тай, во время их первой беседы. Причина, по которой он покинул Синань.

— Господин Сыма, — пролепетал управляющий. — Вот неожиданность! В компании с господином Шэнь Гао, то есть Шэнь Таем…

— Поэты появляются в странных местах. Я был здесь сегодня утром и видел, как ваши солдаты отказались объяснить свои действия у двери господина Шэня. Полагаю, телохранительница обязана была реагировать на такой отказ в соответствии с кодексом Каньлиня. Хань Чан, поэт Седьмой династии, написал стихи по этому поводу, которые восхваляют их преданность. Эта была любимая поэма прославленного отца нашего великого императора, ныне ушедшего к богам и к своим предкам. Возможно, он в этот самый момент слушает, как Хань читает их на одном из девяти небес. — Цянь благочестиво воздел руку к небу. — Мы же, среди пыли и шума мира, лишь можем надеяться, что это действительно так.

Таю захотелось расхохотаться, так растеряно выглядел управляющий. Вместо этого он постарался сохранить серьезное лицо и произнес так важно, как только смог:

— Управляющий, меня сопровождают прославленный господин Сыма, каньлиньская телохранительница и отряд солдат, отданных под мое личное командование губернатором Сюй Бихаем. Я поеду с ними. Я польщен приглашением вашей хозяйки явиться к ней и выеду в Ма-вай немедленно. Вы окажете мне честь отправиться вместе со мной?

Он произнес это громко, поскольку хотел, чтобы его услышали люди.

С этого момента, подумал он, многое будет напоказ — положения и позы. Он достаточно хорошо знал двор.

Управляющий Вэнь Цзянь, разумеется, знал его лучше. Но сейчас у этого человека был крайне смущенный вид. Он снова прочистил горло, переступил с ноги на ногу. Повисло неловкое молчание. Казалось, он ждет, но Тай не понимал, чего именно.

— Поедем верхом вместе, — повторил он. — Произошло мелкое недоразумение, ничего страшного. Я с радостью скажу вашей хозяйке, что вы проявили должное усердие.

— Господин Шэнь, ваш недостойный слуга умоляет о прощении. Никто не предполагал, что вы можете отказаться от паланкина. Известно, что вы привязаны к своему коню, и мы хотели убедиться, что он благополучно отправится вместе с нами. Наши солдаты сегодня утром уже забрали его из здешней конюшни. Они должны встретить нас в Ма-вае. Разумеется, никакого вреда не будет…

— Вы взяли моего коня?

Тай почувствовал сильный стук крови в висках. Он заметил, что Вэй Сун подняла свое оружие и стояла совсем рядом с ним во дворе. Императорские стражники не сделали попытки ей помешать. Сыма шагнул вперед и встал рядом с ней. Лицо поэта теперь стало холодным, широко раскрытые глаза смотрели настороженно.

Тай обратился к Сун:

— Динлала охраняли?

— Как обычно, мой господин, — ответила она.

Управляющий опять прочистил горло. Совершенно очевидно, утренняя встреча разворачивалась совсем не так, как он ожидал.

— Двое их трех солдат, охранявших коня, как я понимаю, быстро отошли в сторону, как им и следовало, учитывая, кто мы такие.

— А третий? — спросил Тай.

— Третий, к моему великому сожалению, предпочел обнажить меч против офицеров дворцовой стражи дворца.

— Защищая моего сардийского коня, подарок принцессы Чэн-Вань! Как ему и было приказано. Управляющий, где он?

— Мне сообщили, что он, к сожалению, скончался от полученных ран, мой господин. Могу ли я принести мои сожаления? И надеюсь, что кончина безымянного солдата не…

Тай выбросил вперед обе руки с растопыренными пальцами ладонями вперед, требуя замолчать. Это был жест силы, вызова. Жест начальника, прерывающего подчиненного — прилюдно. Еще не закончив его, он попытался разобраться, действительно ли он выше рангом, чем этот человек. Тай был военным офицером среднего уровня, причем — чисто символически, но одновременно — сыном прославленного генерала и, что важно, младшим братом главного советника первого министра. Но этот управляющий в черном платье с красным поясом мандарина восьмой степени, занимающий высокое положение в хозяйстве Возлюбленной Спутницы, был рангом выше него по всем возможным…

Нет. Это не так! И именно поэтому этот человек снова поклонился, а не возмутился жестом Тая. Управляющий знал.

Тай теперь был намного выше всех других званий, рангов и расстановок сил, он стал братом особы из императорской семьи. Ли-Мэй. Принцессы Ли-Мэй, которую возвысили до положения члена семьи императора перед тем, как отправить на север для замужества.

В Катае времен Девятой династии императора Тайцзу такое родство имело большое значение. Именно поэтому Лю сделал то, что он сделал, принеся сестру в жертву своему честолюбию.

И именно поэтому Тай мог стоять здесь, вытянув руки вперед, чтобы заставить замолчать другого человека, и видеть, как мандарин из дворца Да-Мин стоит перед ним сконфуженный.

Тай произнес сквозь стиснутые зубы, борясь с гневом (ярость могла его погубить, ему необходимо было думать ):

— Он не безымянный. Его звали Уцзянь Нин. Солдат армии Второго округа, из крепости у Железных Ворот, посланный комендантом охранять меня и моего коня. Он служил императору, подчиняясь приказам своих командиров, в том числе — и моим.

Он пытался, пока произносил эти слова, вспомнить этого человека, его лицо, слова. Но Уцзянь Нин не сказал ничего, что мог вспомнить Тай. Он просто был рядом, всегда недалеко от Динлала. В памяти Тая всплыло озабоченное выражение его лица с редкими зубами, редеющие волосы, открывающие высокий лоб. Сгорбленные плечи, а может, и нет… Тай испытывал облегчение, что вспомнил его имя. Смог назвать его собравшимся во дворе и — богам.

— Управляющий, я жду официальной реакции на убийство солдата и кражу моего коня.

«Кража» — сильное слово. Он был слишком зол и увидел, как Цянь взглянул на него, поджав губы, словно призывал к осторожности.

Затем — небольшое движение в переполненном дворике — он увидел еще что-то. Каким бы незаметным ни было это движение, казалось, все мужчины и женщины (девушки из музыкального павильона к тому моменту тоже вышли во двор) на этом открытом пространстве в утреннем свете увидели одно и то же и среагировали одновременно, словно в классе какого-то учителя танцев.

Из-за шелковых занавесок паланкина появилась рука. Два пальца вытянулись в сторону управляющего и медленно согнулись.

Пальцы были унизаны кольцами, как видел Тай, а ногти — накрашены красным. Затем он очутился на коленях, пригнув голову к земле. Как и все люди во дворе, за исключением стражников и управляющего.

Тай позволил себе осторожно поднять взгляд и взглянуть, с сильно бьющимся сердцем и с сумбуром в голове. Управляющий три раза поклонился и медленно зашагал к занавешенному паланкину, словно к месту собственной казни.