Наталия Сова - Здесь, на краю земли

Что мне теперь делать с Перегрином, я не знал. Поначалу все наказания, даже самые жестокие казались мне недостаточными. В основном потому, что исправить ими ничего было нельзя. Затем, вспомнив наши с ним разговоры, я начал склоняться к мысли, что Перегрин действительно не хотел меня обмануть. Но представив себе, как придется извиняться перед ним, говорить что погорячился, я сплюнул и решил отложить освобождение на потом.

Я оглянулся и впервые увидел Даугтер со стороны — маленькую, изящную крепость о пяти зубчатых башнях, грязно-коричневого цвета местного кирпича. Вид у крепости был безобидный, даже беззащитный — точь-в-точь как у Перегрина. Не верилось, что это жалкое сооружение превосходит силой Черный Храм. И еще больше не верилось, что господином его я никогда не был и не буду. Даже если бы королевская армия была уничтожена, это произошло бы без малейшего моего участия, словно не месть это моя, а заурядное стихийное бедствие вроде пожара или наводнения. Конечно, потом это причислили бы к моим героическим деяниям, но я-то всю жизнь бы помнил, что не сделал ничего, что замок защитил себя сам. А заодно и всех нас, потому что таково его природное свойство, никак не зависящее от моей воли. И вспоминал бы потом об этой победе не иначе, как стискивая зубы от стыда и унижения.

Черт с ним, с замком и его колдовскими силами, подумал я. Сила, заключенная в моих руках, куда надежнее. Я почти забыл как это — лететь в атаку, чтобы ветер в лицо, гул копыт и боевой клич по всей равнине, рубиться до заката и озирать потом поле битвы со спокойной радостью в сердце. Завтра же возьму солдат и отправлюсь к осажденному Изсоуру на помощь лорду Гаргу. А там видно будет. Может быть, в Даугтер я больше не вернусь.

Лес оказался дремучим. В чащу вела едва заметная тропинка. Привязав коня на опушке, я решил пройти по ней немного. Не для разведки — просто я очень давно не видел деревьев вблизи. Любуясь кривобокими елками и густым осинником, я углублялся все дальше. Было сумрачно, сыро и очень тихо, только шуршала осока под ногами, да одинокая птица попискивала где-то. Вскоре тропинка пропала совсем, начался бурелом, и я решил вернуться. На обратном пути передо мной открылась обширная болотина. Я мог поклясться, что раньше ее здесь не было. Думая обойти ее, я свернул вправо и вскоре влез в совершенно непроходимые заросли, где было совсем темно и пахло грибами. С проклятьями я двинулся обратно и обнаружил, что не помню, откуда пришел. Стараясь уловить в очертаниях деревьев хоть что-то знакомое, метнулся туда-сюда и окончательно потерял направление. Я вынул меч и долго, стиснув зубы, прорубался сквозь заросли куда глаза глядят. К болотине выйти мне все-таки удалось, не удалось лишь определить, та же самая это болотина или другая. Почти совсем стемнело. Продравшись сквозь строй крепеньких молодых елочек, я очутился на поляне. Глянул вперед и застыл на месте.

Пересекая поляну, навстречу мне двигалось низенькое существо, горбатое, скособоченное, однокрылое, но, несомненно, человекоподобное. Походка у него была деловитая, острый конец крыла задевал темную траву, и раздавался глуховатый голосок, вроде бы что-то напевающий. Я сделал стремительный шаг в сторону, у меня под ногой что-то хрустнуло, я облился холодным потом, а существо подняло голову и голосом Перегрина обрадованно сказало:

— Вот и вы!

— Чтоб ты провалился! — ответил я, переводя дух.

Перегрин улыбался во весь рот. За спиной его висел длинный, в рост всадника, кованый щит, изрядно пригибавший его к земле.

— Я чувствовал, что вы здесь. А Хач с ребятами зачем-то к ручью поехали. Он прекрасно знает эти места, но понятия не имеет, как надо искать.

Перегрин сиял, как алмаз на солнце. Сдерживая ответную улыбку, я спросил первое, что пришло в голову:

— А щит-то зачем?

— О! Вы только взгляните! — он с усилием поставил щит перед собой. В полутьме я разглядел крылатого золотого единорога на белом поле. — Я его нашел там, возле холма. Никогда не видел ничего подобного… Ну что, пойдемте?

Взвалив щит на спину, он зашагал впереди, беспрестанно оборачиваясь и рассказывая, как сидел в подвале, и Белобрысый Лен развлекал его через дверь байками, как в замке поднялся переполох по поводу моего долгого отсутствия, и как Хач выпустил Перегрина под честное слово, сказав при этом: «Хозяин гневлив, да отходчив, может, пронесет». И даже меч разрешил взять на всякий случай.

«Умница Хач», — подумал я.

— Я пообещал найти вас до темноты. Вот и все.

Довольно скоро мы выбрались на опушку, но совсем не туда, где я привязал коня. Стояла ночь. Ветер гнал по небу рваные облака и швырял в лицо пригоршни дождевой пыли.

— Куда теперь? — спросил я.

— Даугтер в той стороне. — Перегрин махнул рукой. И тут я заметил, что вдоль черной стены леса к нам быстро приближается небольшой конный отряд. «Кого черт несет?» — пробормотал я, вглядываясь.

— Да это же наши! — обрадовался Перегрин. — Эгей, Ха-ач!

Я дернул его к себе, чтобы зажать ему рот, но он уже умолк сам — всадники повернули прямо на нас, и стало ясно, что это вовсе не наши.

— Прячься за меня, — приказал я. — Прикройся щитом и не высовывайся. Перегрин поспешно исполнил требуемое и притих. Нас окружили. Я не мог разобрать ни гербов, ни каких-либо других знаков. Видны были только тусклые латы и плюмажи, колеблемые ветром. Всадники молча возвышались над нами, склонив копья. Я ждал.

— Кто такие? — спросил наконец высокий заносчивый голос.

— То же самое я хочу спросить у вас, — отозвался я, хотя уже узнал этот голос и понимал, что сейчас буду узнан сам.

Голос принадлежал Алеку Мордашке.

— Какой сюрприз! — сказал он. — Я выполнял поручение его величества во Флангере и очень сожалел о том, что присоединюсь к армии уже после того, как твой замок будет взят. Но справедливость все же есть на земле, иначе мы с тобой не встретились бы. Как тебе удалось удрать, мерзавец? Король не собирался оставлять тебе жизнь.

Пропустив «мерзавца» мимо ушей, я сказал, что удирает королевская армия, а не я. Мордашке надо изрядно поспешить, если он и вправду хочет присоединиться к ней. Он захохотал и заметил, что разум мой отнюдь не прояснился со дня нашей последней встречи.

— Я вижу, ты надолго запомнил тот день, — сказал я. — Запомнишь и сегодняшний. Ты уже обзавелся новым мечом взамен того, что я отнял у тебя?

— Не обольщайся, поединка не будет, — ответил он. — Я не считаю себя обязанным поступать с тобой согласно рыцарскому кодексу. Я просто прикажу моим людям убить тебя. Как бешеную собаку. Как ядовитую тварь.

— А ты не боишься за своих людей, Мордашка? Что, если я забрызгаю их ядовитой слюной? — спросил я, оглядывая темное, ощетинившееся копьями пространство. Плохи наши дела.