Н. К. Джемисин - Сто Тысяч Королевств

— Ну же, признай, он растормошил тебя? Ах, наш Наха — он такой шалун… такой проказник… любит пугать невинных девиц… Хочешь — забирай его себе. На время. Он такой… возбуждающий, не правда ли?

На эти слова я не стала отвечать — зато увидела, как Наха на нее смотрит, пользуясь тем, что она его не видит. Дура. Допрыгаешься еще, с такой-то тварью в постели…

Впрочем, ладно. Мне здесь делать больше нечего.

— Всего хорошего, Симина.

— Думаю, тебе будет интересно кое-что узнать, — проговорила Симина за моей спиной. — До меня тут дошли кое-какие слухи. С твоей родины.

Я застыла на месте — что там мне сегодня говорила Рас Ончи? Вот оно.

— Теперь ты ведешь роскошную жизнь во дворце, кузина, но у твоей родины от этого только прибавилось врагов. Некоторые соседствующие с Дарром страны полагают, что ты для них опаснее, чем Релад или я. Впрочем, это вполне понятно: мы ведь прирожденные Арамери, и у нас не сохранилось дурацких этнических предрассудков.

Я медленно развернулась к ней лицом:

— Ты — амнийка.

— Верховенство амнийской расы признано всеми народами мира. Все знают, чего от нас ожидать. А вот ты происходишь из дикарского племени. Вы были дикарями и ими остались. Зверьки в нарядном платье, вот вы кто.

Про петицию и объявление войны я спрашивать не должна. Слишком прямой вопрос. Хотя…

— К чему ты клонишь? Неужели кто-то может напасть на Дарр просто оттого, что Арамери забрали меня жить к себе во дворец?

— Нет. Я хочу сказать, что кто-то может напасть на Дарр, потому что ты до сих пор думаешь и ведешь себя как дарре. А в руках у тебя — власть, как у Арамери.

Ах вот оно что. Приказ, который я разослала вверенным мне странам. Вот на чем она построит свое обвинение. Я ведь заставила их возобновить торговлю с Дарром. Естественно, скажут, что это протекционизм — а с другой стороны, это он и есть.

Было бы странно, если бы я не оказала собственному народу помощь, в особенности теперь, когда в моих руках власть и богатство. Кем бы я была, если бы думала только о себе?

Как кем? Ты была бы Арамери, прошептал мне на ухо мерзкий тонкий голосок.

Наха обнял Симину сзади — ни дать ни взять, двое счастливых влюбленных. Симина рассеянно поглаживала его руки, а он сверлил ей затылок ненавидящим взглядом.

— Не переживай так, кузина, — промурлыкала Симина. — Не так уж и важно, что ты сделала. Тебя всегда будут ненавидеть — ты просто не на своем месте. Ну какой из тебя правитель, в самом-то деле? Жаль, что ты совершенно не похожа на Киннет. Разве что глаза как у нее.

Симина смежила веки и откинулась на грудь Нахи — она прямо излучала самодовольство.

— Увы, ты дарре, и это, конечно, ужасно. Кстати, а ты прошла этот ваш воинский обряд инициации? Твоя матушка была не дарре, так кто тебя привел?

— Бабушка, — спокойно ответила я.

Меня не удивило, что Симина так много знает об обычаях моей родины. Об этом можно в любой книжке прочитать, стоило только захотеть.

Симина вздохнула и обернулась к Нахе. К моему удивлению, он продолжил смотреть на нее с тем же выражением лица, а она — к моему куда большему удивлению — улыбнулась в ответ на полный дикой ненависти взгляд.

— А ты знаешь, что происходит во время ритуала? — светским тоном спросила она. — Некогда они были свирепыми воинами, плюс у них там матриархат. Мы, конечно, заставили их прекратить дикарские нападения на соседей, и они больше не угоняют в рабство жителей, но, как все эти невежественные темные дикарские расы, дарре остаются привержены собственным обычаям. Правда, теперь все обряды отправляют тайно.

— Я знаю, как это делалось раньше, — отозвался Наха. — Юношу из враждебного племени захватывали в плен, совершали обрезание, потом выхаживали и превращали в раба для плотских утех.

Я уже научилась принимать бесстрастный вид. Вот и сейчас стояла и смотрела совершенно бесстрастно. Симина расхохоталась, подняла прядь волос Нахи к губам и нагло смерила меня взглядом.

— С тех пор многое изменилось, — улыбнулась она. — Теперь дарре не могут захватывать и уродовать юношей. Теперь девушку просто отправляют на месяц в лес, она должна там выжить — и вернуться домой. Дома ее лишит девственности человек, выбранный опекуном. Конечно, это чистой воды варварство, и мы всячески стараемся помешать совершению подобных дикостей, но иногда нам не удается предотвратить ритуал — в особенности если речь идет о знатной женщине. А еще они, дурачки, думают, что надежно скрыли от нас вот какую часть церемонии: девушка должна одолеть избранника в поединке. Если она побеждает — она получает власть над мужчиной и в постели. А если терпит поражение — ее ждет участь побежденной и на ложе.

— Я бы не отказался в таком поучаствовать, — прошептал Наха.

Симина снова весело рассмеялась и шутливо шлепнула его по руке:

— Проказник. У тебя только об одном мысли! Теперь — помолчи.

И она искоса поглядела на меня, все так же улыбаясь:

— Ритуал остался в общих чертах прежним, не правда ли? Но многое изменилось… Теперь даррские мужчины не боятся женщин — не чтут их.

Слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос. Не вступать же с ней в спор…

— Нет, и вправду, если задуматься, то прежний ритуал был где-то даже цивилизованнее нынешнего! Он учил юную воительницу не только выживать, но и уважать врага — ведь его приходилось выхаживать! А потом многие девушки выходили замуж за своих пленников! Так они даже любви могли научиться! А нынешний ритуал… в самом деле, чему он может научить? Даже не знаю…

Он научил меня получать желаемое любой ценой. Вот чему он меня научил, злобная ты подлая сука.

Я не ответила, поэтому Симина разочарованно вздохнула.

— Ну что ж, — медленно проговорила она. — У границ Дарра, кузина, собираются силы и заключаются новые союзы. Люди опасаются поднявшейся в Дарре новой силы и хотят сдержать ее напор. Но поскольку никакой новой силы в Дарре нет, мы скоро будем иметь дело с политическим кризисом. Я даже затрудняюсь сказать, чем может разрешиться столь сложная ситуация.

Эх, сейчас бы камешек поострее…

— Это что, угроза?

— Ах, кузина, ну что за шутки! Я просто делюсь новостями! Мы, Арамери, должны опасаться друг друга, не находишь?

— Как мило с твоей стороны, Симина.

И я повернулась, чтобы уйти. Пока они не вывели меня из себя окончательно. Но тут заговорил Наха, и я остановилась как вкопанная.

— Так ты победила? — спросил он. — В ритуальном поединке? Ты одержала победу или он изнасиловал тебя на глазах у жаждущей зрелищ толпы?

Надо было промолчать и уйти. Надо было. Но я не промолчала.

— Можно сказать, — пробормотала я, — что я победила.

— Вот как?