Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

— И что случилось?

Он со злостью ударил кулаком по столу.

— Как только взрослые поняли, что наша сила возрастает стократ, когда мы рядом, нас тут же разъединили. Уже потом я узнал, что вот так прямо в колыбелях обоих развезли на противоположные края света!.. И теперь уже нет в живых тех, кто это сделал.

Я спросил с сочувствием:

— И вы начали искать брата?

Он ответил с яростью:

— Возможно, он тоже меня ищет!..

— Барон, — сказал я с сочувствием, — но вы все равно владеете огромной мощью! Вы сильны и абсолютно здоровы, а другие в вашем возрасте уже не покидают кресла с теплым пледом… А еще ваша способность творить посуду и пищу… Уверен, это не все…

Он отмахнулся.

— Конечно, не все! Но это жалкие крохи. Будь мы с братом, я смог бы двигать горы, поднимать дно морей, а любые армии превращать в пепел одним движением мизинца!.. Потому я так страстно добиваюсь… Но удалось так мало!

— Но все-таки добились?

Он отрезал хрипло со сдержанной яростью:

— За эти долгие годы надежд и страданий я выработал и развил в себе только повышенную сверхчувствительность. Теперь смутно ощущаю, в какой стороне находится мой брат!..

— Ого, — сказал я, но ощутил по спине холодок. — Поздравляю.

— В таких случаях поворачиваю коня в ту сторону, — сказал он со злым нетерпением, — и мчусь галопом.

— Вот и решение! — сказал я. — Поздравляю, барон! Вы своего добились.

Он прорычал утомленно:

— Только вот эта незримая связь иногда исчезает!

— Подумать только, — сказал я. — Брат от вас закрывается?

— Это как? — спросил он, потом покачал головой. — Нет, от такого не закрыться. Он — это часть меня. Просто… как бы исчезает! Вообще. Был — и нет. Я бешусь, бросаюсь на стены, деревья и скалы, крушу все вокруг в ярости… но через несколько дней, недель или месяцев незримая ниточка возникает снова.

— Может быть, — предположил я, — он исчезает только из этого мира?

Он посмотрел злыми глазами.

— А что, есть… Э-э, мне такое в голову не приходило… Значит, мы можем завоевать еще и тот мир?.. Я бы продал душу дьяволу, только бы тот помог мне отыскать брата!

— Не делайте такого, — предостерег я. — Плата всегда оказывается выше оказанной услуги.

— Я бы это сделал, — прорычал он.

Ел он быстро, лесной пожар не так споро уничтожает сухие кусты, как он очистил блюда, а когда хозяин принес наконец заказанное мясо, взялся и за него, но уже без такого азарта.

— У вас прекрасный конь, — сказал он с одобрением. — Как и этот пес, что чавкает под столом. Я что-то слышал о таких… Если он из тех, конечно.

— У меня хороший конь, — согласился я.

— Я возьму его, — сказал он просто, как о решенном деле, — а вам оставлю своего. Он тоже хорош, а еще в седельной суме найдете немало золота. Как видите, я беспримерно добр и щедр.

— Но конь мой, — возразил я. — И отдавать не хочу!

Он сжал в кулаке кубок, смяв, как листок бумаги, затем небрежно загладил выступы, словно это мягкий воск, и движением ногтя отправил шарик по всей столешнице на мою сторону.

Холодея, я взял шарик в ладонь. Еще горячий, так металл сопротивлялся насилию, тяжелый.

— Впечатляет, — признался я.

Он неприятно искривил губы.

— Как видите, мне лучше не перечить.

— Уже готовитесь в короли мира? — спросил я.

Он взглянул на меня с надменностью верблюда на ползущего у переднего копыта навозного жука.

— Я уже давно готов.

— Вас остановят, — сказал я.

— Такого еще не родилось, — произнес он надменно. — И не родится.

— Ох, барон, — ответил я с сильно бьющимся сердцем, — не рискуйте…

Он поднялся, по виду — злой, давно ему не перечили, я тоже встал и посмотрел ему в глаза.

Он не ударил, а отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Удар пришелся кистью в мою грудь, для видимости укрытую поверх доспеха Нимврода еще и кольчугой.

Острая боль пронзила мне внутренности, кровь брызнула из рта и ушей. Меня пронесло, как брошенное полено, через все помещение, шарахнуло в стену.

Бревна рассыпались, мое тело выпало наружу. Я хрипел и выл, такое ощущение, что кости переломанной грудной клетки срастаются с жуткой болью, темнеет в глазах, хотя, умом понимаю, незримый доспех не уступил внезапному удару, это внезапное ускорение швырнуло меня, а кровь осталась было на месте…

Я поднялся на четвереньки, руки подломились в локтях. Только и увидел, как барон Родут легко вышел из таверны, на ходу доедая гусиную лапу.

За ним выбежал с криком трактирщик, Родут щелчком отправил наполовину обглоданную кость ему прямо в лицо. Трактирщик отшатнулся, колени подогнулись, он начал валиться лицом вниз. Я с омерзением увидел торчащую из его глаза кость, что наполовину погрузилась в мозг.

Родут, не обращая внимания на испуганные крики, подошел к коновязи. Зайчик всхрапнул, вскинул голову и посмотрел на него дикими глазами.

— Теперь ты мой, — сказал ему Родут.

Я собрался силами и прохрипел:

— Зайчик… ко мне.

Он повернул голову, снова всхрапнул и… там исчез, а передо мной появился с такой скоростью, что меня качнула тугая стена воздуха.

Родут повернул голову в нашу сторону. Лицо начало разгораться даже не гневом, а удивлением и бешенством.

Я ухватился обеими руками за стремя.

— Вперед!

Я успел увидеть, как из глаз Родута плеснуло безумие, он ринулся ко мне, даже не вскочив в седло своего коня. Зайчик послушно пошел скачками.

Меня потащило по траве, доспех Нимврода послушно спасает от ударов и царапин, за нами задрожала земля. Я вскрикнул в ужасе, Родут, увеличиваясь в размерах, гонится за нами, делая шаги все шире и двигаясь все быстрее.

— Прибавь! — закричал я.

Воздух засвистел в ушах, я подтянулся по путлищу и взобрался в седло. Родут, уже огромный, как дерево, мчится за нами, пригибаясь от ветра, но и Зайчик прибавил еще и еще, я трусливо оглядывался, наконец чудовищный великан начал отставать и вроде бы уменьшаться в размерах.

Мы мчались до тех пор, пока он не исчез на горизонте. Рядом с Зайчиком несется Адский Пес, в глазах мука и немой вопрос: ну почему нельзя было перегрызть ему горло?

— А вдруг он тебе сам перегрызет? — ответил я. — Знаешь ли, я все-таки тебя люблю и дорожу тобой, щеник мой толстолапый.

Он посмотрел на меня внимательно, чего это я назвал толстолапым, а не привычно толстозадым. Зайчик тем временем спустился к ближайшей реке, где мы долго двигались вниз по течению, а когда выбрались на берег, я заставил еще и перескочить глубокое и настолько широкое ущелье, что у самого сердце екнуло, когда задние копыта Зайчика едва не сорвались с края.

— Ну все, — прошептал я, — успокойся, прынц… Ты ему не нужен, это он так… со злости. Зайчик, все в порядке, отсюда поворачиваем уже к нам… Что, страшно было?.. Мне тоже…