Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

— Ваше высочество, — проговорил он мертвым голосом. — Я все исполню. С тяжелым сердцем, но исполню в точности.

— Спасибо, принц, — сказал я искренне. — Поверьте… в данном случае ваш отец, великий Буркхарт Третий, сказал бы, что я прав.

Он хмуро усмехнулся.

— Не сомневаюсь. Потому я и желаю батюшке долгих лет жизни, чтобы оставаться… всего лишь принцем.

— Вы не поверите, — произнес я негромко, — но мне тоже очень хотелось бы, даже жаждется вот прямо щас, кому-то пожелать долгих лет, чтобы вот так тоже…

Он взглянул как-то странно, помедлил, затем во взгляде я впервые увидел сочувствие.

— Не получится, ваше высочество.

Он не добавил, но я прочел в его глазах, дескать, это плохо для вас, но хорошо для всех нас, так что тяните воз, ваше высочество, мы туда сложили все наши вещи, а сейчас вот еще и сами сядем.

А не дурак, мелькнуло в голове удивленное, хоть и принц. Впрочем, отец натаскивает править королевством, так что уже сейчас должен знать и уметь больше других.

Противник дожидается нас в самом удобном для себя месте, я такое уже встречал, когда дорога идет по узкой долине между вытянутых гор, и войско затыкает собой горловину, встречая врага с защищенными флангами и лагерем с обозом за спиной.

Макс со своим войском уже подтянулся, но вперед я его пока не выдвигал, там гарцуют конники Норберта, создавая видимость, что у нас все такие вот легкие и без тяжелых доспехов, а которые в хороших панцирях — это все богатые лорды.

Мунтвиговцы некоторое время ждали атаки, но я не начинал, наконец они в нетерпении выдвинули вперед три тысячи лучников, что понятно — при таком обилии стрелковой мощи всегда есть соблазн тучей стрел расстроить наши ряды.

Это правильно и оправданно, там явно грамотный военачальник, любой другой бы привычно и стандартно повел в атаку рыцарскую конницу.

Этот молодец, лучники тучей стрел внесут смятение, а тяжелая конница мощным ударом завершит разгром. Они уже выстроились за лучниками в полном боевом порядке, грозные ряды могучих рыцарей, закованных в такую же броню, как и их кони. На щитах и доспехах победно горят изображения львов, тигров, медведей, вепрей, орлов, драконов, саламандр и еще чего-то грозного и даже страшного.

Альбрехт проговорил рядом сдержанно:

— Я уважаю достойных и талантливых полководцев, но почему это с каждым годом все больше предпочитаю глупых противников? Разве с возрастом человек не умнеет?

— Умнеет, — подтвердил я.

— Точно?

— Абсолютно, — согласился я. — Я вот в десять лет был точно умнее себя пятилетнего. А сегодня умнее вчерашнего!

— В случае же, — договорил он, — если нам удалось бы устоять перед градом стрел, и мы сами перешли бы в наступление, их лучники успеют отступить под защиту тяжелой конницы…

— Потому, — сказал я, — нам и нужно сохранять тайну наших дальнобойных луков.

— И тяжелых стрел.

— Да, и тяжелых стрел, — согласился я. — Пусть они не пробивают панцири, однако где у мунтвиговцев хорошие доспехи? А кожаные латы проткнут, как гнилую холстину.

Наша конница выстроилась широкой цепью для атаки, а из-за их спин начали выходить лучники, такие неприметные среди огромных рыцарских коней и внушительные впереди, так как для стрелков композитных луков требуется добавочная сила, что обычно связана и с ростом.

Макс выехал вперед на прекрасном белом коне, тот призывно ржал, предчувствуя свирепый бой, приседал на всех четырех, как дикий барс, готовый к прыжку.

Сам Макс весь с головы и до пят в блестящих доспехах дивной вестготской выделки, молодой и красивый, такие обычно оказываются редкостными дураками, он и не старался выглядеть мудрым, зато тщательно промерял взглядом расстояние до лучников противника, а своих выпускал и выпускал, но в какой-то момент крикнул:

— Стой!.. Дальше ни шагу!

Альбрехт пробормотал:

— Хороший глазомер у парня. Дальше, да, опасно. Те могут достать стрелами.

— У вас, граф, — сказал я, — тоже глазомер?.. Давайте просто понаблюдаем. У нас все дебюты записаны, неразбериха начинается в миттельшпиле.

Он посмотрел на меня искоса.

— Слова-то какие непонятные. Образованность показываете?

— Люблю повыпендриваться, — сказал я нервно. — Смотрите!

Макс, выждав, когда все лучники выйдут на позицию, взмахнул рукой. Те разом вскинули руки, с силой натянули тетивы, даже я услышал скрип сгибаемого дерева.

Лучники противника наблюдают с вялым интересом, посмеиваются, что и понятно, ни одна стрела не долетит, что за дураки…

— Начали! — крикнул Макс страшным и веселым голосом.

Стрелки разом выпустили тучу стрел. Та взвилась так плотно, что небо посерело и показалось каким-то трепещуще нереальным. И даже теперь лучники противника не встревожились: кто-то глазел на эти стрелы, кто-то глумливо хихикал над дураками, что вот так напрасно…

Стрелы, описав дугу, обрушились на противника. Там поднялся крик; люди падали, не просто пораженные стрелами, многие были сразу убиты, но еще никто не пытался броситься в сторону, а Макс снова взмахнул рукой.

Теперь его лучники стреляли как можно чаще, пока противник не опомнился и не разбежался. Тяжелые длинные стрелы убивают наповал, если попадают в головы, остальные ранят тяжело.

Поле начало покрываться телами павших. В рядах их конницы затрубил рог. Я видел, как там один привстал на стременах и прокричал команду, а во вскинутой руке заблестел обнаженный меч.

Вся масса колыхнулась и пошла медленным шагом, затем перешла на грунь, а следом на рысь. Уцелевшие из их лучников пытались убраться из-под копыт, но разъяренные рыцари уже не смотрели на чернь, так позорно проигравшую начало битвы, и торопились реабилитировать славу своей армии.

Земля загудела под тяжестью копыт. Я даже услышал, как ветер шелестит полотнищами знамен, а тысячи голосов красиво и торжественно запели псалом «Дева Мария, радуйся».

Я с тревогой оглядывался на группу блестящих рыцарей, во главе которых принц Сандорин, а за их спинами пятитысячная конница.

Альбрехт оглянулся тоже.

— Страшновато?

Я огрызнулся:

— А вам?

— Выдержит, — сказал он, но без особой уверенности. — Раньше бы, не знаю, но когда принц увидел, как блестяще Макс убрал весь отряд лучников…

— Я в самом деле, — сказал я, — дал принцу слишком трудное задание. Трудно заставить себя бежать, имея такую силу! Я сам бы на месте принца возражал…

— Нет, — сказал Альбрехт, — нет…

Принц выхватил меч, вскинул над головой. Я услышал его вопль, но не понял, то ли за Вендовер, то ли за Лиутгарду, у нас всегда борьба личного с общественным, и вся масса конницы устремилась навстречу противнику.

Они сшиблись почти с равной скоростью, нет, мунтвиговцы разогнались шибче, однако бой долгое время шел на равных. Я начал беспокоиться, наконец увидел взмах руки Сандорина, он первым повернул коня и начал выбираться из гущи схватки.