Андрей Марченко - Хранитель ключа

Ольга осмотрелась: знакомое место, довольно часто она приходила сюда возиться с фрезерным станком: старым и капризным. Но будто в иные дни, тут было светлее. Девушка присмотрелась и поняла: многие окна закрывал плакат. В этих окнах существенно не хватало стекол.

Игорь хмыкнул:

— Видали? Засмотрелся на него механик, свалился с крана, поломал три ребра, пробил легкое, харкал кровью. И что самое обидное — дома его никто не ждал — одинок он был. Ну а с проломанной грудной клеткой шансы, что тебя будут ждать в перспективе, сильно уменьшаются. Тут ты целый, здоровый никому не нужен, а больной — тем более. Что еще? Ах да… Повесили в коридоре плакат поскромней — на нем нарисован юноша с пером в одной руке и книгой в другой. И подпись: "Товарищи изобретатели! Ваши предложения и усовершенствования способствуют техническому прогрессу". Просто блеск! Такое впечатление, что какой-то рабочий, отстояв смену в холодном цеху, и, заметьте, не получив зарплату, вместо того чтоб после трудового дня пойти в бараки, выпить водки, да прижаться к теплой жене, попрется в холодную же библиотеку? А чтоб количество изобретателей все же было отличным от нуля или вовсе не отрицательным, в мастерской висит плакат с социалистическими обязательствами. Среди них есть такое: "Добьемся, чтоб каждый пятый член коллектива был изобретателем". Это каким образом надо добиваться? Ась? И что делать, когда в бригаде четыре человека?

Игорь вдруг нырнул в совершенно темный боковой проход, загремел ключами, открыл дверку, зажег тусклую в десять свечей лампу. Свет озарил маленькую каморку, забитую заготовками, инструментами, приспособлениями:

Игорь пнул ногой лежащую на земле болванку:

— Гляди, эта пойдет?

— Ну как думаешь, — переспросила Ольга у Клима. — Пойдет ли? Ты у нас сейчас главный по волшебству.

Клим как можно неопределенней пожал плечами.

— Самое оно! — заключила Ольга. — To бы мне инструмент: обычный набор, резцы проходной, отрезной, резбовой… Сверла.

— Какой диаметр сверл?

— Какие тебе не жалко.

Игорь ухмыльнулся:

— Я не узнаю тебя… Впрочем, этот мир я тоже узнаю с трудом. Но для тебя не жалко ничего — возьмем лучшие…

Запирая каморку, Игорь, словно истосковавшись по общению, продолжал трепать языком.

— Кстати, о заготовках… Баню нашу помнишь? Зашел как-то новый директор и говорит, мол, какого лешего тут две трубы? Ему, ясен-пень, отвечают: для холодной и горячей воды. Дескать, в бане она смешивается, и получаем воду теплую. Он в крик: это ж какая безалаберность! Воду будем смешивать прямо в котельных, и поставлять ее по одной трубе сразу теплой! А вторые трубы срежем и из них изготовим паровоз!

Клим потер шею: шрам уже давным-давно зарос, и не беспокоил, но привычка осталась.

— Мне, кажется, — заметил Клим, — вы ярый антисоветчик.

Ольга шикнула на Чугункина слишком поздно. Но Игорь загадочно улыбнулся, обнажая свои великолепные, зубы. Особенно замечательно выглядели клыки…

— Каюсь, есть такое. А раньше-то агитаторов не шибко воспринимал. По мне они все какие-то… хм… пресные. Но больше всего против советской власти сагитировала сама советская власть.

Снова переход по пролетам цеха. Пыль, грязь под ногами, дрожание мостиков. Игорь снова шел впереди, налегке, рассказывая что-то Ольге. Та тоже двигалась с пустыми руками. После нее, подбадривая друг друга проклятиями, тяжелую болванку вдвоем тащили Евгений и Рихард. За ними плелся Клим — инструмент оказался на удивление тяжелым…

Но у станка роли поменялись. Игорь и Ольга зажимали заготовку, устанавливали резцы.

— Управляющие кулачки проверять будешь?

Ольга покачала головой.

— Я так и думал… Включаем?

— Включаем.

Засвистели ремни, загрохотали шестерни. Станок на ускоренной передаче подвел суппорт к детали, сменил резец на черновой, сбавил скорость до рабочей. Полетела первая стружка.

Ольга и Игорь присели рядом с остальными.

Когда станок начал уже чистовую обработку, мимо проходил рабочий, остановился возле, глядя на работу хаотической машины, удивленно покачал головой. Обратился к Игорю.

— Кстати, там у меня в пролете станок престал работать. Может, посмотришь одним глазом?

— А что там?

— Да шут его знает, ничего с ним не делали, только перекрасили.

— А в какой цвет?

— В малиновый. Новый директор сказал, что малиновые станки повышают настроение!

— Кому?

— Этого он не сказал. Наверное ему…

— Ну да, конечно! Еще бы он работал! Вы бы еще его в розовый покрасили. Перекрась его хотя бы в желтый — будет работать.

Когда рабочий ушел, Клим спросил:

— И что, будет работать после перекраски?

— Сомневаюсь… — пожал плечами Игорь. — Но пока они перекрасят, меня уже тут не будет. Уйду с вами, если возьмете.

Все посмотрели на Ольгу.

Та задумчиво кивнула: возьмем…

На минуту включился резьбовой резец. Прорезал коротенькую нитку, всего в витков в пять. Просверлил отверстие. Затем вдруг отключился шпиндель. Кто-то успел подумать: вот и все. Но нет. Мертво застопорив шпиндель, станок стал двигать вперед-назад суппорт, пробивая в детали пазы.

— Кстати, — спросил Игорь у Клима. — Знаешь, как делают квадратные отверстия в железе?

— Не-а, не знаю!

— Сверлят квадратным сверлом!

Клим не засмеялся. Игорь махнул рукой.

Снова включился шпиндель, на нужное место стал отрезной резец. Через несколько секунд в лоток полетела готовая деталь. Еще теплую ее Ольга взяла в руки.

— Разве это похоже на ключ? — удивился Рихард.

— На другое оно похоже еще менее…

Из завода выбирались на бронетрамвае, когда-то оставленном Ольгой. По словам Игоря, он не числился в бумагах завода, а потому, никто не мог его кинуться.

Но вот, что странно: Ольга отлично помнила, что броневагон так и недоделала. Да только сейчас он был готов и снаряжен к дальнему путешествию: имелась и вода и провиант в рундуках. Неужели его доделал Игорь? Тогда отчего не уехал сам? Ждал их?..

Хотелось об этом спросить, но казалось: сейчас не время. Игорь сидел в кормовом посту управления, смотрел на удаляющийся завод, и будто слезы стояли в его глазах.

Отчего?..

Вот ты вышел на станции купить папирос, завозился с бумажником, засмотрелся на ворон, а в это время твой поезд и ушел.

Ты остался один на пустом перроне и следующий поезд неизвестно когда остановится здесь. Да, собственно, и твой состав остановился здесь совершенно случайно, по какой-то оказии.

И ты живешь в пыльном вокзале, спишь на лавках, укрывшись вместо одеяла зачитанной до дыр газетой. В холоде не спиться, бывают ночи, когда кажется что сон и твой поезд не придут никогда.

Дробь секунд, пули из минут, ядра часов летят тебе навстречу, из твоих мыслей делают мешанину.