Экипаж

- Дай поспать, придурок! – плаксиво завопили из-под скатерти.

- Да спи, я тебе разве мешаю? – обиделся Денисов, продолжая ощупывать.

Из-под скатерти высунулась тонкая девичья ручка и врезала ему, куда дотянулась.

- У-у-уххх!!! – выдохнул Николай, держась за место, до которого она дотянулась. – Маринка, блин, ты че, совсем подурела?! [цензура] такая, оглашенная!

- Больно? – посочувствовал Перов, продирая глаза. – Мне вот тоже однажды туда стукнули. Нечаянно. Штангой.

- О-оххх... – аж скрючило Денисова, когда он представил такое. – Ну это ваще [цензура], Андреич...

- Ага. Месяц потом враскоряк ходил. Кольк, а на [цензура] ты меня разбудил?

- Третьяков приперся, - объяснил все одним словом Денисов. Ну хорошо, двумя словами. – Капитан пошел разбираться. Только че-то я стрельбы не слышу...

- Может, не Третьяков? – предположил Перов. – Может, почту принесли? Или еще кто...

- А может, его уже убили? – тоже выдала гипотезу Марина.

- Да чугун тебе на язык, дура! – испугался ее версии Денисов. – Капитан сам кого хочешь замочит! Он знаешь какой... ого-го!..

- Типун, - поправил Перов.

- Что?

- Правильно говорить типун на язык, а не чугун.

- Слышь, Андреич, хорош тут филологией страдать, - недовольно посмотрел на него Денисов. – Какая, блин, разница, че там у Маринки на языке?

- Здравствуйте, Семен Андреевич, - поздоровался полный мужчина, вошедший в зал. Виктор Борисович Третьяков. – Как живете?

Перов и Денисов одновременно подумали об одном и том же – капитана все-таки замочили. Но следом за Третьяковым вошел Моручи – живой, здоровый и без каких-либо признаков недовольства.

К великому удивлению всех присутствующих, этими двоими дело и ограничилось.

- Ах, Семен Андреевич, Семен Андреевич, - грустно вздохнул Третьяков, усаживаясь за стол и бесцеремонно спихивая все еще лежащую на нем Марину. – Ну зачем же вы так плохо обо мне думаете? Разве со мной нельзя договориться? Побеседовали бы, как человек с человеком, пришли бы к соглашению... Ай-яй-яй, ну как же вам не стыдно?.. За что вы Юру так поуродовали? Был человек, стал корнеплод...

- Здра... – сорвался голос у Денисова. – Здрасьте, Виктор Борисович...

- Здравствуйте, Николай Николаевич, - скучающе ответил авторитет. – А вас я, кажется, предупреждал, чтобы не показывались мне на глаза?

- Он со мной, - холодно сообщил Святослав, усаживаясь напротив него. – Так мы будем говорить или будем стрелять?

- Ну зачем же сразу стрелять? – в притворном испуге поднял руки Третьяков. – Посидим, побеседуем... Вы, надеюсь, помните, что будет, если я через час не выйду отсюда?

- Помню, помню, - хмыкнул Моручи.

- А че будет? Капитан, че будет? – забеспокоился Денисов.

- А ты думаешь, он один пришел? – кивнул на Третьякова Святослав. – С ним там две полных машины – на входе дежурят.

- И... и че?..

- Че, че... Взорвут тут все к шайтану, вот тебе и че...

- Это же жилой дом! – ужаснулся Перов. – Тут же полно квартир! Ночь еще, все спят!

Третьяков только развел руками – мол, сам понимаю, но что поделаешь?

- Это моя личная страховка, - мягко промолвил он. – На тот случай, если вы пожелаете меня, грубо говоря, кончить.

- А если возьмем в заложники? – прищурился Моручи.

- Тоже не рекомендую, - с многообещающим видом посмотрел на него Третьяков. – Мы же с вами интеллигентные люди, Святослав Степанович, к чему нам так все усложнять?

- Там, откуда я родом, слово «интеллигент» считается оскорблением, - медленно процедил Святослав. – Оно приравнивается к плевку в лицо. Допускаю, что вы этого не знали, но если вы меня еще раз так назовете, Виктор Борисович, я немедленно вызываю вас на дуэль. Смертельную.

- Вот как? – опешил Третьяков. – Ну что ж, век живи, век учись... А если я скажу, что мы культурные люди, вы тоже обидитесь?

- Нет.

- Хм-м... Ну хорошо, тогда я продолжу там, откуда вы меня прервали... только напомните мне... хотя сам уже вспомнил. Семен Андреевич, что вы скажете, если я предложу купить ваше заведение? Ну вы же согласны, что оно не приносит прибыли?

- Так вот зачем вы все это... – с явным запозданием дошло до культуриста. – А зачем?..

- Ну, предположим, это мой маленький каприз, - улыбнулся Третьяков. – Но это, в принципе, может подождать. Гораздо больше мне хотелось бы побеседовать с нашим общим знакомым – вами, Святослав Степанович. Скажите, вы не хотели бы работать на меня?

- Не работай с ним, он же падла позорная! – тут же завопил Николай.

- Да, я знаю, - обернулся к нему Третьяков. – Но мне как раз и нужны такие люди.

- Блин, е-мое, да я ж не тебе говорю! Капитан, не соглашайся! – пихнул его в бок Денисов, бешено подмигивая сразу обоими глазами.

- Николай Николаевич, лет двадцать назад, когда я, как некоторые говорят, «мотал срок», в нашей среде ходила поговорка: «Когда паханы шлепают, шестерки кочумают». Вы понимаете значение этой поговорки?

- Сержант, исполнять, - приказал Моручи. – У нас тоже есть похожая поговорка: «Голос капитана – это голос всего экипажа».

- Именно, именно, - удовлетворенно кивнул Третьяков. – Я рад, что мы добились взаимопонимания. Мне не хотелось бы чересчур давить, Святослав Степанович, но у вас есть всего лишь два варианта – или стать частью моей команды, или в срочном порядке отбыть из города. Мне, если честно, все равно, что вы выберете. Точнее, я бы предпочел второй вариант – мне не так уж нужен такой прыткий молодой человек.

- Неужели только два варианта? – усмехнулся Моручи.

- Ну, конечно, есть еще третий, - сложил ладони на объемистом животе Третьяков. – Но мне бы не хотелось до этого доводить...

Денисов, которому запретили открывать рот, изо всех сил корчил рожи, силясь привлечь внимание капитана. А еще он усиленно старался понять, с чего это вдруг Третьяков так раздобрился – обычно он не затруднял себя предупреждениями.

- Так вот, к чему я веду... – благодушно начал Третьяков и вдруг замер на полуслове.

Впрочем, замерли все – на улице раздавались какие-то странные звуки. Выстрелы. Звуки выстрелов и еще какие-то другие, похожие на шипящий свист.

- Это бластеры, - неторопливо встал Моручи, перевернув стол. Он превратил его в небольшой дот.

- Типа как?! – вскочил Денисов, перевернув стул. Никакой надобности в этом не было, но Колька-Хорек просто не мог не выместить свое плохое настроение на ни в чем не повинной мебели.

- Я хотел бы выслушать ваше объяснение происходящего, Святослав Степанович, - все еще вежливо, но уже с красным лицом попросил Третьяков. – Мне казалось, мы договорились о перемирии...

Снаружи донеслось еще несколько шипящих звуков. Кто-то приглушенно вскрикнул. Крик был подозрительно похож на предсмертный...

- Что происходит?!! – яростно взревел авторитет, выхватывая небольшой пистолет.