Марина Дяченко - Уехал славный рыцарь мой

Он вытер губы салфеткой. Даже сидящий, он был много выше и Диего, и меня

- Благодарю вас, сеньора, за прием и за угощение, однако солнце уже высоко, и дорога ждет меня...

Я вышла проводить его на крыльцо. Почти не хромая, он подошел к высокому гнедому жеребцу, уже оседланному и снаряженному, готовому в дорогу

- Сеньора .. я благодарен Судьбе за счастье увидеть вас. Благословен рыцарь, совершающий подвиги вашим именем. Я не знаю своей новой участи... но мне кажется, она близка. Прощайте!

Он вскочил в седло. И, обернувшись, вдруг подмигнул своим единственным глазом - сверху вниз:

- Не думайте, что вы в чем-то передо мной виноваты... Это Судьба.

И направил коня на дорогу.

* * *

Девять дней зеркальце оставалось темным.

Девять ночей Диего сидел на крыше, сшибая моховых звезд и "огненных мулов". В пушке стоял теперь аккумулятор Синко - этот был меньше, чем источник питания от рыцаря-фаталиста, но куда лучше, чем старый пушечный аккумулятор.

- Он все равно спит, - сказал Диего, с сожалением глядя на мавра. - А так он заснет чуть крепче, вот и все.

Девять дней мы сами жили, как во сне. И мне, и Диего было ясно, что если наш план сорвется - Аманесера не спасет уже ничто.

Я держала голову высоко - так высоко, как только могла. Мне казалось, что слуги шепчутся за спиной. Мой рыцарь попал в капкан донны Фуэнте - и виной этому была его дама, она и больше никто. Так, мне казалось, шепчутся служанки

Я велела поставить кресло в гостиной перед парадным портретом Аманесера. Рыцарь рассвета стоял, опираясь на копье, в полном боевом облачении, с опущенным забралом шлема. Я сидела перед ним, вышивая олеандры, собирая слезы в маленький сосуд, висящий на шнурке у меня на шее.

На десятый день зеркальце засветилось. Я увидела отблеск костра на панцире, забрало темного шлема и ущербную луну в небесах - ту же луну, что висела сейчас над нашими головами

- Я снова свободен, - сказал Аманесер. - И я люблю вас, донна Клара. Ждите.

* * *

Диего избегал меня. Не смешил, не восхищался, не улыбался, глядя в глаза. Порывался даже уйти - но не ушел, дворецкий заваливал его поручениями - и он делал все, даже самую грязную работу. А по ночам сидел на крыше рядом с пушкой.

Он начал курить Раздобыл где-то трубку. Курил плохой табак, который покупал у слуг. Кашлял, смахивал слезы с глаз и снова курил.

Однажды ночью я поднялась на крышу. При виде меня Диего едва не проглотил свою трубку.

- Сеньора...

Я опустилась рядом.

- Диего... Для того, чтобы быть верной моему рыцарю, мне вовсе не нужно играть с вами в прятки. Аманесер здесь, - я прижала руку к груди - Моя любовь к нему - как восход солнца... разве можно оскорбить восход? Разве можно его принизить?

- Но сеньора, мне показалось...

- Я верна моему рыцарю так совершенно и полно, что с благодарностью принимаю и ваши чувства. Настоящая любовь не может унизить или оскорбить. А донна Фуэнте - в самом деле опасная колдунья, и ведь мы знаем, что наидоблестнейший рыцарь однажды может потерпеть поражение.. Вы доказали свое благородство, Диего. Давайте снова будем друзьями.

Он молчал.

Была безлунная, спокойная, тишайшая ночь. Над крышей и над башней, над фонтаном во внутреннем дворике и над нашими головами лежало звездное царство - россыпь жемчуга на черном бархате. Звезды мерцали в остывающем воздухе.

- Смотрите, - я протянула руку. - Видите, вон та розоватая звезда?

- Вижу...

- Рядом с ней, левее... Звезда не такая яркая, но это любимая звезда Аманесера. Она называется Тэмма.

- А у нас в поселке, - он наконец-то улыбнулся, - ее зовут Хвостик. Потому что все созвездие - видите, три звезды, еще две крестом и те четыре звезды - называется Песья Случка. Я прошу прощения, сеньора, но оно в самом деле так называется. А то, что прямо у нас над головами - четыре звезды полукругом, - это Гребень...

Я улыбнулась в ответ. Поселяне называют звезды в меру собственного разумения - но куда им до рыцаря Аманесера, у которого в машине стоит астрономическая программа под названием "симулятор Вселенной"...

- Тэмма - это красиво, - тихо сказал Диего. - Но на его месте я назвал бы ее Клара... Ой, извините, сеньора. Я лучше буду молчать.

* * *

В ворота постучал испуганный пастушок лет тринадцати. Он затравленно оглядывался, просил пить и бормотал насчет коровы, которую потерял, и что за это его убьет хозяин. Слуги уже готовы были пустить парня в людскую поесть, попить, отдохнуть. Хорошо, что рядом случился Диего и принудил дворецкого поставить пастушка на весы.

Боже мой! Этот тощий оборванец весил, как цельносвинцовый. Я прибежала на крик дворецкого; слуги и служанки разбегались, кто куда. Пастушок стоял среди двора, дергал плечом, шмыгал носом и тупо ныл про корову и про хозяина, который убьет. Диего перехватил меня в дверях:

- Не подходите к нему. Это бомба.

Я присмотрелась. Парень выглядел совсем как настоящий, и если бы не повторяющиеся движения - дерг-шмыг-дерг - и не искусственные закольцованные фразы, я тоже сочла бы его испуганным подростком.

- Назад! - кричал дворецкий, наступая на пастушка с рогатиной. - Назад, отродье! Уходи, откуда пришел!

Парень смотрел сквозь него мутными голубыми гляделками и причитал о потерянной корове.

Дворецкому, конюху и Диего пришлось объединить усилия, и втроем они вытолкали пастушка за ворота. По дороге пылило стадо; конюх побежал навстречу, размахивая руками, веля остановиться, свернуть...

Дворецкий малодушно бежал. Диего оттирал пастушка с дороги; я наблюдала за ними в прицел пушки. Мутная оптика давала тем не менее возможность увидеть все в деталях - разевающийся рот пастушка: "Хозяин... убьет...". Капли пота на висках Диего. Поднимающуюся над дорогой пыль - стадо было все ближе...

- Заворачивай! - кричал Диего погонщикам. - Заворачивай! Бомба!

Стадо лилось, как тяжелая вода, и не было силы, способной остановить его в несколько секунд. Диего встал перед пастушком, расставив руки - будто старший брат, готовый защищать младшего от потока рогатой скотины, от всех этих бурых и рябых, красноглазых, бездумно топочущих копытами и роняющих в пыль лепешки.

Стадо обтекало их, как речка - скалистый остров. Погонщик крикнул, даже замахнулся кнутом, но конюх перехватил его руку.

Диего стоял между стадом и смертью, и черные волосы его медленно седели от оседающей пыли.

* * *

- ...я не знаю, сеньора, откуда они берутся. Откуда берутся моховые звезды или костлявые аббаты? У них, этих ходячих бомб, даже чипа нет... У них ничего нет. Если бы рвануло, сеньора, ничего бы не осталось, только яма. Мы с конюхом радиацию померили на том месте, где он стоял... Пресвятая дева Мария! Пришлось песком закидать.

Снова была ночь. Мы сидели на крыше; от горизонта до горизонта тянулась тишина - ни цикады, ни сверчка, ни шелеста листьев. Даже фонтан во внутреннем дворике молчал.