Корнелия Функе - Чернильная кровь

Девушка нервно облизывала бледные губы.

— Меня послали спросить, есть ли у нас трава очанка, — робко проговорила она.

— Есть, конечно. Ступай к Белле, она тебе выдаст, а нас оставь в покое.

Девушка поспешно кивнула и убежала, но дверь оставила открытой. Хитромысл вздохнул, закрыл ее и задвинул засов.

— О чем бишь мы? Ах да, пленные. Ими занимается тюремный цирюльник. Он, конечно, ничего не умеет, но кто бы еще выдержал там наверху? Он не лечит, а только оценивает последствия порок и палочного битья. К твоему отцу его, к счастью, не подпускают, а цирюльник, который пользует Змееглава, тоже, конечно, не станет марать руки о какого-то пленного. Поэтому лучшую мою лекарку каждый день вызывают в крепость его осматривать.

— Как отец себя чувствует? — Мегги старалась говорить не как маленькая девочка, которая вот-вот расплачется, но это у нее не очень получалось.

— Он опасно ранен, но это ты, наверное, и так знаешь?

Мегги кивнула. Ну вот, опять слезы, бегут и бегут, словно хотят вымыть из ее сердца все: тревогу, тоску, страх… Фарид обнял ее за плечи, но это только сильнее напомнило ей о Мо — обо всех тех годах, когда он защищал и поддерживал ее. А теперь ему плохо, а ее нет рядом.

— Он потерял много крови и очень слаб, но чувствует себя неплохо, гораздо лучше, чем мы докладываем Змееглаву. — Видно было, что Хитромыслу часто приходится говорить с людьми, тревожащимися за своих близких. — Моя лекарка посоветовала ему не подавать виду, что он поправляется, чтобы выиграть время. Так что сейчас тебе не о чем тревожиться.

У Мегги стало вдруг легко на сердце, совсем легко. «Все будет хорошо! — шепнуло что-то внутри нее, впервые с того дня, как Сажерук показал ей записку Резы. — Все будет хорошо». Она смущенно утерла слезы.

— Оружие, которым ранен твой отец… Моя лекарка говорит, что это должна быть страшная вещь, — продолжал Хитромысл. — Надеюсь, это не какое-нибудь дьявольское изобретение, над которым тайно работают кузнецы Змееглава!

— Нет, это оружие сделано совсем в другом месте, — сказал Сажерук.

«Оттуда ничего хорошего не приходит», — было написано у него на лице, но Мегги не хотелось сейчас думать о том, каких бед могло наделать ружье в этом мире. Все ее мысли были сосредоточены на Мо.

— Моему отцу, — сказала она Хитромыслу, — очень понравилась бы эта комната. Он любит книги, а у вас они замечательные. Правда, он, наверное, сказал бы вам, что некоторые из них нужно заново переплести и что вон тот томик не проживет долго, если вы не сделаете что-нибудь с жучками, которые его едят.

Хитромысл взял в руки книгу, на которую показывала Мегги, и погладил страницы точно так же, как это всегда делал Мо.

— Перепел любит книги? — спросил он. — Необычное пристрастие для разбойника.

— Он не разбойник, — сказала Мегги. — Он врач, как и вы, только лечит не людей, а книги.

— Правда? Значит, Змееглав действительно схватил не того человека? Тогда, выходит, неправда и то, что рассказывают о твоем отце — будто он убил Каприкорна.

— Нет, это как раз правда. — Сажерук посмотрел в окно, словно видел за ним площадь в деревне Каприкорна. — И единственное оружие, которое ему понадобилось для этого, был его голос. Надо тебе как-нибудь послушать, как он или его дочь читают вслух. Поверь, ты после этого посмотришь на свои книги другими глазами. Может быть, ты навесишь на них замки.

— Правда? — Хитромысл посмотрел на Мегги с таким интересом, словно хотел узнать побольше о смерти Каприкорна, но тут в дверь постучали.

На этот раз за ней раздался мужской голос:

— Вы идете, учитель? Мы все приготовили, но лучше, если резать будете вы.

Мегги заметила, как побледнел Фарид.

— Сейчас приду! — откликнулся Хитромысл. — Иди вперед, я тебя догоню. Надеюсь, я смогу однажды приветствовать в этой комнате твоего отца. — Ты права: моим книгам нужен врач. Есть у Черного Принца план, как спасти пленных? — Он вопросительно посмотрел на Сажерука.

— Нет. Не думаю. А о других пленных ты что-нибудь слышал? Там среди них мать Мегги.

Мегги кольнуло, что не она, а Сажерук спрашивает о Резе.

— Нет, о других я ничего не знаю, — ответил Хитромысл. — А сейчас прошу меня извинить. Белла вам, конечно, уже сказала, что лучше вам оставаться в этой части дома: Змееглав тратит все больше серебра на шпионов. От них теперь нигде не укрыться, даже здесь.

— Знаю.

Сажерук взял в руки одну из книг, лежавших у цирюльника на столе. Это был травник. Мегги представила себе, с каким вожделением воззрилась бы на него Элинор. А Мо провел бы пальцем по нарисованным листьям, как будто пытаясь почувствовать кисть, так тонко изобразившую их на бумаге. А Сажерук, о чем думал он? О травах на грядках Роксаны?

— Поверь, я не явился бы сюда, если бы не то, что произошло на мельнице, — сказал он. — На этот дом мне совсем не хочется навлекать опасность, и мы сегодня же уйдем отсюда.

Но Хитромысл об этом и слышать не хотел.

— Ну вот еще! Вы останетесь здесь, пока не заживет твоя нога и пальцы юноши, — сказал он. — Ты прекрасно знаешь, как я рад твоему приходу. А еще я очень рад видеть этого юношу рядом с тобой. У Сажерука никогда еще не было ученика, понимаешь? — сказал он Фариду. — Я ему всегда говорил, что свое искусство нужно передавать молодым, но он и слышать об этом не хотел. А я свое передаю многим и поэтому вынужден сейчас вас оставить. Я должен показать ученику, как отрезают ногу, не убив человека, которому она принадлежит.

Фарид ошеломленно посмотрел на него.

— Отрезают? — прошептал он. — Как это отрезают?

Но Хитромысл уже прикрыл за собой дверь.

— Разве я тебе не рассказывал? — Сажерук провел рукой по больной ноге. — Хитромысл — мастер пилить кости. Но мы, пожалуй, лучше оставим свои пальцы и ноги при себе.

Обработав ожоги Фарида и ногу Сажерука, Белла отвела всю троицу в отдельную комнату у самых ворот, через которые они вошли. Мегги радовала перспектива провести наконец ночь под крышей, зато Фариду эта мысль совсем не понравилась. Он сидел с несчастным видом на посыпанном лавандой полу и яростно жевал горький лист.

— А может, нам переночевать сегодня на пляже? Песок там, кажется, очень мягкий, — спросил он Сажерука, вытянувшегося на мешке с соломой. — Или в лесу?

— Я не против, — сказал Сажерук. — Но сейчас дай мне поспать. И перестань делать такое лицо, словно я завел тебя к людоедам, а то я тебе завтра ночью не покажу того, что обещал.

— Завтра? — Фарид сплюнул лист на ладонь. — А почему только завтра?

— Потому что сегодня слишком ветрено. — Сажерук повернулся к нему спиной. — И потому что чертова нога болит… Тебе нужны еще причины?

Фарид подавленно покачал головой, сунул лист обратно в рот и уставился на дверь, словно ожидая, что в нее сейчас войдет смерть собственной персоной.