Корнелия Функе - Чернильная кровь

Роксана нахмурилась, но ничего не сказала. Принц и Сажерук заговорили между собой так тихо, что Фариду пришлось притиснуться к ним совсем близко, чтобы разобрать слова. Роксана положила голову на колени Сажеруку и тут же уснула. А Фарид свернулся рядом с ним калачиком, как пес, закрыл глаза и стал прислушиваться к беседе.

Черный Принц расспрашивал о Волшебном Языке — назначен ли уже день казни, где его держат, как обстоит дело с его раной…

Сажерук рассказывал ему, что знал. Он рассказал и о книге, которую Мегги пообещала Змееглаву как выкуп за отца.

— Книга, удерживающая смерть? — Принц изумленно хохотнул. — С каких это пор Змееглав верит в сказки?

На это Сажерук ничего не ответил. Он ничего не сказал о Фенолио, о том, что все они — лишь персонажи истории, сочиненной стариком. Фарид на его месте тоже не стал бы этого делать. Черный Принц все равно ни за что не поверит, что существуют слова, определяющие и его судьбу, слова, похожие на невидимые тропы, с которых не сойдешь.

Медведь храпел во сне, и Роксана беспокойно вздрагивала. Она держала Сажерука за руку, словно и в снах хотела быть с ним вместе.

— Ты сказал юноше, что вы вернетесь в крепость, — напомнил Принц. — Можете пойти с нами вместе.

— Вы собираетесь во Дворец Ночи? Зачем? Ты намерен брать крепость приступом с горсткой людей? Или хочешь рассказать Змееглаву, что он не того поймал, нацепив на нос вот это? — Сажерук достал из лежавших на полу одеял маску — птичьи перья, наклеенные на потрескавшуюся кожу, — и надел на покрытое шрамами лицо.

— Эту маску уже примеряли многие из нас, — сказал Принц. — А Змееглав опять собирается повесить невиновного за дела, совершенные нами. Я не могу этого допустить. На этот раз переплетчика. В прошлый раз, после того как мы отбили у них груз серебра, они повесили угольщика только за то, что у него оказался шрам на локте. Его жена, наверное, до сих пор плачет.

— Большинство дел, за которые Змееглав хочет повесить Перепела, Фенолио просто придумал! — сердито сказал Сажерук. — Черт побери, Принц, Волшебного Языка ты не спасешь, а сам погибнешь. Ты же не думаешь всерьез, что Змееглав отпустит его, если ты ему сдашься?

— Нет, я все же не настолько глуп. Но что-то я должен сделать!

Принц засунул руку в пасть своему медведю. Он часто это делал, и всякий раз его смуглая рука, словно чудом, возвращалась невредимой из медвежьих зубов.

— Да-да, знаю, — вздохнул Сажерук. — Всё твои неписаные правила. Ты ведь даже не знаешь Волшебного Языка. Как можно пойти на смерть за кого-то, кого не знаешь?

— А ты за кого бы пошел на смерть? — откликнулся Принц.

Фарид видел, как Сажерук посмотрел на спящую Роксану и обернулся к нему. Юноша поскорее закрыл глаза.

— Ты бы согласился умереть за Роксану? — донесся до него голос Черного Принца.

— Может быть.

Фарид видел сквозь сомкнутые ресницы, как Сажерук проводит пальцем по ее темным бровям.

— А может быть, и нет. У тебя много шпионов во Дворце Ночи?

— Хватает. Судомойки, конюхи, пара стражников, хотя они обходятся очень дорого, а самое главное — сокольничий, который иногда посылает мне весточку с одной из своих умных птиц. Когда Змееглав назначит день казни, я узнаю об этом немедленно. Ты ведь знаешь, с тех пор, как ты ему основательно подпортил мою казнь, Змей не устраивает больше таких спектаклей просто на рыночной площади или во дворе замка. Он, впрочем, и раньше делал это неохотно. Казнь для него — дело серьезное. Бедного комедианта можно вздернуть и перед воротами, о чем тут говорить, но уж Перепела непременно казнят по ту сторону ворот.

— Да. Если только его дочь не откроет перед ним эти ворота, — возразил Сажерук. — Своим голосом и книгой, дарующей бессмертие.

До Фарида донесся смех Черного Принца:

— Это звучит, как новая песня Чернильного Шелкопряда!

— Да, — хрипло ответил Сажерук. — Очень в его духе, правда?

После нескольких дней отдыха нога Сажерука почти зажила. Фарид уже рассказывал обеим куницам, как они скоро проберутся во Дворец Ночи и спасут Мегги и ее родителей, но тут до Барсучьей норы добрались дурные вести. Их принес один из тех, кого Черный Принц поставил наблюдать за дорогой на Омбру. Лицо вестника было залито кровью, и он с трудом держался на ногах.

— Их убивают, — дрожа, повторял он. — Их всех перережут.

— Где? — спросил Принц. — В каком точно месте?

— Без малого в двух часах пути отсюда. Прямо на север.

Принц оставил в Барсучьей норе десять своих людей. Роксана пыталась уговорить Сажерука остаться с ними.

— Нога у тебя никогда не заживет, если ты ее не побережешь, — говорила она.

Но он не стал ее слушать, и Роксана присоединилась к торопливому, безмолвному броску через лес.

Шум битвы они услышали задолго до того, как могли что-нибудь увидеть. До ушей Фарида доносились крики, вопли раненых и пронзительное от страха конское ржание. Принц подал им знак идти медленнее. Несколько крадущихся шагов под прикрытием подлеска — и перед ними открылся крутой спуск к дороге, заканчивающейся через много миль у городских ворот Омбры. Сажерук потянул Фарида и Роксану на землю, хотя никто не смотрел в их сторону. Сотни людей дрались между собой среди деревьев, но разбойников среди них не было. Разбойники не носят кольчуг, панцирей и шлемов, украшенных павлиньими перьями, у них обычно не бывает коней и никогда — гербов, вышитых на шелковых плащах.

Сажерук крепко прижал к себе разрыдавшуюся Роксану. Солнце опускалось за холмы, а солдаты Змееглава добивали воинов Козимо одного за другим. Битва, видимо, шла давно. Дорога была густо усеяна мертвыми телами. Лишь небольшая кучка всадников еще держалась среди всеобщей гибели. Среди них был и сам Козимо. Его прекрасное лицо было искажено яростью и страхом. Какое-то мгновение казалось, что малочисленные всадники сумеют пробиться сквозь окружение, но Огненный Лис двинулся прямо на них с толпой латников, сверкавших серебряной чешуей, как смертоносные жуки. Латники, как траву, скосили Козимо и его свиту в последних лучах заката, кроваво-красного в этот вечер, как будто пролитая кровь отражалась в небе. Огненный Лис собственноручно пронзил мечом Козимо, и Сажерук зарылся лицом в волосы Роксаны, словно устав смотреть на смерть. Зато Фарид не отвернул головы. С застывшим лицом смотрел он на резню и вспоминал Мегги — Мегги, которая, наверное, до сих пор думает, что чернила могут все исправить в этом мире. Сохранилась бы у нее эта вера, если бы ей пришлось увидеть то, что сейчас видел он? Лишь немногие из людей Козимо пережили своего принца. Не более десятка их убежало в лес. Их никто не стал преследовать. Солдаты Змееглава разразились победными криками и принялись грабить мертвых, как стая коршунов в человеческом обличье. Лишь до трупа Козимо им не удалось добраться. Огненный Лис отогнал от него своих солдат, приказав погрузить мертвого красавца на коня и увезти.