Корнелия Функе - Чернильная кровь

И Реза описывала ему то, чего он не мог видеть: деревья, намного старше и выше тех, что ему приходилось видеть, фей, носящихся в ветвях, как стаи мошек, стеклянных человечков в зарослях папоротника и безымянные ночные страхи. Однажды она даже поймала фею — Сажерук рассказал ей, как это делается, — и принесла ему. Крошечное создание билось у нее в ладонях, и она поднесла сложенные руки к самому уху Мо, чтобы он услышал стрекочущий разгневанный голосок.

Все казалось таким настоящим, хотя он не уставал твердить себе, что все здесь состоит из чернил и бумаги. Твердая земля, на которой он лежал, сухая листва, шуршавшая под ним, когда он метался в лихорадке, горячее дыхание медведя и Черный Принц, которого Мо прежде встречал на страницах книги. А теперь он иногда присаживался рядом, охлаждал ему лоб, тихо говорил с Резой. Или все это лишь горячечные видения?

Смерть тоже ощущалась в Чернильном мире по-настоящему. Еще как. Странно было встретиться с ней в этом мире, возникшем из книги. Но даже если умирание было здесь лишь словом, игрой букв, тело Мо ощущало его как настоящее. Его сердце испытывало настоящий страх, тело — настоящую боль. Белые Женщины не уходили, хотя Реза и не видела их больше. Мо чувствовал их присутствие каждую минуту, каждый час, каждый день, каждую ночь. Ангелы смерти, придуманные Фенолио. Легче ли умирать с ними, чем в том мире, откуда он родом? Вряд ли. Этого не облегчишь. Человек теряет то, что любит. Это и есть смерть. Здесь, как и там.

Снаружи было светло, когда Мо услыхал первые крики. Он сперва подумал, что начинается новый приступ лихорадки. Но по лицу Резы было видно, что она слышит то же самое: лязг оружия и крики, крики ужаса…

Предсмертные крики. Мо попытался подняться, но боль бросилась на него, словно зверь, впивающийся зубами в грудь. Он увидел Принца с обнаженным мечом на пороге пещеры, видел, как вскочила Реза. Ее лицо расплывалось перед его воспаленными от лихорадки глазами, зато он вдруг отчетливо увидел другую картину: Мегги на кухне у Фенолио, рассказывающего с гордостью, как удалась ему сцена смерти Сажерука. Да, Фенолио любил печальные сцены. Может быть, он только что написал еще одну.

— Реза! — Мо проклинал свой непослушный от лихорадки язык. — Реза, прячься! Спрячься где-нибудь в лесу!

Но она осталась с ним, как оставалась всегда, кроме того дня, когда его собственный голос отправил ее прочь.

С Фаридом Мегги часто бывало страшно в Непроходимой Чаще. С Сажеруком все было по-другому. Казалось, шепот деревьев становится громче, когда он проходит мимо, а кусты тянут ветви ему вслед. Феи садились на его рюкзак, как бабочки на цветок, дергали его за волосы, говорили с ним. Появлялись и исчезали и другие существа, о которых Мегги не слышала ни от Резы, ни где-нибудь еще, — иногда это была лишь пара глаз, сверкнувших между ветвей.

Сажерук вел их так уверенно, словно дорога вилась перед ним красной нитью. Он даже не делал привалов, они шли не останавливаясь, вверх и вниз по холмам, с каждым часом углубляясь в Чащу. Все дальше от людей. Когда он наконец остановился, у Мегги дрожали ноги от усталости. Дело, видимо, шло к вечеру. Сажерук погладил куст по обломанным веткам, нагнулся, посмотрел на влажную почву и поднял горсть растоптанных ягод.

— Что такое? — встревоженно спросил Фарид.

— Слишком много ног. А главное — слишком много сапог.

Сажерук тихо выругался и зашагал быстрее. Слишком много сапог… Что он имел в виду, Мегги поняла, когда между деревьев показался тайный лагерь. Она увидела опрокинутые шатры, затоптанный костер…

— Оставайтесь здесь! — приказал Сажерук, и на этот раз Мегги с Фаридом повиновались.

Со страхом смотрели они, как огнеглотатель выходит из-за прикрытия деревьев, осматривается, приподнимает полотнища шатров, трогает остывший пепел… и переворачивает два тела, неподвижно лежавшие у костра. Мегги хотела броситься к нему, увидев мертвых, но Фарид удержал ее. Когда Сажерук исчез в пещере, а потом вышел оттуда с побледневшим лицом, Мегги вырвалась и бросилась к нему.

— Где мои родители? Они там? — Она отпрянула, споткнувшись об очередной труп.

— Нет, там сейчас никого нет. Но я нашел вот что. — Он протянул ей полоску ткани.

У Резы было платье из такой ткани. Лоскут был пропитан кровью.

— Узнаешь?

Мегги кивнула.

— Значит, твои родители действительно были здесь. Кровь на ткани, наверное, твоего отца. — Сажерук провел рукой по лицу. — Может быть, кто-нибудь спасся. Кто-нибудь, кто расскажет нам, что здесь произошло. Я погляжу вокруг. Фарид!

Фарид подбежал к нему. Мегги хотела отойти от них, но Сажерук удержал ее.

— Мегги, послушай! — сказал он, обнимая ее за плечи. — Хорошо, что твоих родителей здесь нет. Вероятно, это означает, что они живы. Там, в пещере, устроено ложе — видимо, на нем лежал твой отец, а мать его выхаживала. Кроме того, я видел медвежьи следы, а это значит, что здесь был и Черный Принц. Возможно, нападавшие пришли как раз за ним, хотя тогда неясно, зачем они прихватили и всех остальных… Этого я не понимаю.

Он велел Мегги оставаться в пещере, пока они с Фаридом поищут, не остался ли тут кто живой. Вход был такой высокий и широкий, что взрослый мужчина мог пройти сквозь него, не пригибаясь. Скрывавшаяся за ним пещера уходила далеко в глубь горы. Пол был усыпан сухой листвой, вокруг лежали рядами одеяла и охапки соломы, иногда совсем маленькие, на рост ребенка. Нетрудно было определить, где лежал Мо. Солома здесь была пропитана кровью, как и брошенное рядом одеяло. Миска с водой, деревянная кружка, букетик сухих цветов… Мегги подняла его и погладила цветочные головки, а потом опустилась на колени и уставилась на окровавленную солому. Пергамент Фенолио лежал у нее на груди, но Мо здесь не было. Как же помогут ему теперь слова Фенолио?

«Попробуй! — сказал ей внутренний голос. — Ты не знаешь, какой силой обладают его слова в этом мире. Ведь он состоит из слов!»

Она услышала шаги у себя за спиной. Фарид и Сажерук вернулись. Сажерук держал на руках ребенка, маленькую девочку. Она смотрела на Мегги широко раскрытыми глазами, как будто ей просто приснился страшный сон, от которого никак не получается проснуться.