Мервин Пик - Титус Гроун

Но судьба все-таки улыбнулась новоиспеченному архивариусу: роясь в старинных книгах, он обнаружил ссылку на один случай, напоминавший недавнее происшествие. В свое время четырнадцатый лорд Гроун объявил своим наследником новорожденного сына, обставив при этом соответствующую процедуру кучей самых нелепых формальностей. После чего просто… исчез.

Барквентин возликовал – наконец-то! Наконец-то разрешится мучившая его дилемма, и он с честью оправдает свое существование, докажет всем, что не зря ест хлеб. А что до формальностей – то нет ничего невыполнимого. Итак, четырнадцатый лорд Гроун потребовал в свое время, чтобы кандидат в новые хозяева Горменгаста выплыл на середину озера, что у подножия горы, и выплыл не на чем в голову взбредет, а на сделанном из кедровых бревен плоту, при этом в правой руке юного наследника должен был зажат небольшой камешек, а в левой – веточка плюща. На шее мальчика непременно должна висеть суровая нитка с нанизанными на нее раковинами улиток. Видимо, четырнадцатый Гроун был большим фантазером, поскольку повелел, чтобы все близкие родственники наследника и их приближенные во время процедуры сидели на ветвях деревьев, что растут по берегам озера. Лишь в этом случае, гласили страницы ветхой книги, «герцогство» сможет «осенить чело отрока». Отступлений и вариантов не допускалось.

Барквентин криво ухмыльнулся и подумал – конечно, четырнадцатый Гроун был фантазером, но обладал известной долей дара предвидеть события. Таким образом, сценарий расписан до мелочей – теперь остается только следовать ему, а уж остальное – дело техники…

Барквентин опомнился – нашел время размышлять, когда Стирпайк с нескрываемым интересом смотрит ему в лицо. Неужели юнец догадался о снедаемых его сомнениях? Если так, то это плохо, очень плохо…

– Эй, хорек, – окликнул его старик, – ты дал очень точный ответ. Я бы даже сказал – блестящий. Судьба, предначертание – это очень точно. Кстати, паршивец, я забыл спросить твое имя. Как тебя зовут?

– Стирпайк, господин.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Ага, семнадцать? Да ты еще птенец желторотый. Итак, семнадцать, говоришь… – Старик с сомнением оглядел паренька, не зная, что бы еще такое сказать.

– Да, семнадцать, – подтвердил юноша.

Барквентин задумался – ему захотелось вспомнить, как он выглядел в семнадцать лет. Впрочем, думал архивариус, какое это имеет теперь значение. Он выглядит так, как должен выглядеть – старым и немощным. Время же не остановишь…

Разозлившись на собственную сентиментальность, сын Саурдаста отогнал неприятные мысли. Грозно поглядев на Стирпайка, он изрек:

– Слушай, юнец… Есть работенка. Нужно соорудить плот, крепкий, чтобы на нем можно было стоять. Да, плот должен быть собран только из кедровых бревен. Подумай, как это поскорее устроить. И вот еще – ты не забыл, что должен послать гонцов с приказом прекратить поиски его сиятельства?

– Не забыл, – с готовностью подхватил Стирпайк. – Мне как, послать их по домам?

– В смысле? – не понял Барквентин.

– Я спрашиваю, послать их по домам?

Ответом пареньку было нечленораздельное мычание, из чего паренек заключил, что всех действительно можно распустить по домам. Юноша уже собирался уходить, как Барквентин с неожиданной для его возраста ловкостью схватил его за рукав:

– Слушай, дурень, кто твой хозяин?

– Вообще-то у меня нет хозяина… в прямом смысле слова, – заметил юноша, – я так… сам по себе. Стараюсь поспеть повсюду и помочь всем, кому можно.

– Повсюду, значит, прохвост? Ничего, я обеспечу тебя работой, коли своей не хватает. Конечно, ты хитер, но меня на мякине не проведешь. Отныне ты не будешь бегать повсюду. Ты поступаешь в мое распоряжение. – И архивариус победно стукнул клюкой по полу, давая понять, что его решение окончательно и бесповоротно.

– А сколько я буду зарабатывать под вашим началом, позвольте узнать? – осведомился Стирпайк, с независимым видом засовывая руки в карманы.

– Попридержи язык, нахал. Думаю, что я сумею обеспечить тебе хорошие условия. Разумеется, только в том случае, если ты будешь хорошо исполнять свои обязанности. Итак: стол, кров, постель… И великая привилегия – изучать под моим началом все ритуалы дома Гроунов. Представляешь, все тайны древнего рода будут доступны тебе! А ты торгуешься, словно баба на рынке. Думаю, что ты самая подходящая кандидатура. Потому что сына у меня все равно нет. Ну так, что скажешь? Готов?

– Как всегда, – пожал плечами юноша.

Издалека озеро было похоже на большое серебряное блюдо с зеленым ободком по краю. Это потому, что на берегу озера росли раскидистые деревья. В особо теплые вечера над поверхностью озера стлалась легкая дымка, придавая воде оттенок загадочности.

Когда дул ветер, на водяную гладь летели сорванные листья. Поплавав немного, они или приставали к берегу, или опускались в конце концов на дно.

На южном берегу озера деревья были более наклонными и росли над водой отвесно. Если встать лицом к воде и смотреть на одно из этих деревьев, можно различить юркого зимородка, что притаился в ожидании неосторожной рыбешки. А над кронами деревьев величественно возвышался замок.

Издали воды озера казались торжественно-спокойными. Настолько торжественными, что даже не верилось, что в них есть какая-то жизнь. Но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что озеро и в самом деле дало прибежище очень многим живым существам. Зимородки таскали из воды зазевавшихся рыбешек, по берегам грелись на солнце лягушки, а на мелководье резвились мальки и головастики.

Озеро протянулось громадным неправильным эллипсом с севера на юг. На южном берегу росли высокие стройные сосны. Северный же берег был мрачным и угрюмым – в непроходимых зарослях ольхи гнездились разные птицы и обитали звери.

Юный Титус Гроун сделал шаг вперед и остановился, вопросительно глядя на госпожу Слэгг.

Сделав еще несколько неверных шагов, ребенок опустился на небольшой коричневый коврик, предусмотрительно расстеленный старой нянькой. После чего принялся сосредоточенно изучать золоченую пряжку туфли на ноге старухи.

– Ах ты, моя умница, – восхищенно закудахтала нянька, – почитай, восемнадцатый месяц пошел, а смышленый-то какой. И в кого только?

Фуксия, лежа на разогретом полуденном солнцем песке, задумчиво смотрела на верхушки сосен. Глаза ее были совершенно невыразительными – в них не сквозила радость от общения с природой, но не было и горечи. Впрочем, это можно было понять – после исчезновения отца девочка постоянно плакала, особенно по ночам. Но, как видно, запас слез истощился в ее организме. Словно спохватившись, она встрепенулась и посмотрела на няньку: