Юрий Никитин - Зубы настежь

Гость слева от волка слегка отодвинулся, тот с рычанием пожирал на своей тарелке недожаренное мясо, но когда холеная рука брезгливо стряхнула с рукава темные шерстинки, я понял, что если кому волк или ворон не по вкусу, то разве что из-за шерсти и перьев, а так для настоящих мужчин без разницы кто в шелках, кто в шерсти или пернатости.

Здесь же настоящие мужчины, ибо волк, нажравшись уже стал было подпевать, а гость в щегольском белоснежном плаще после второго кувшина смирился с темными шерстинками на рукаве, ворон очень немузыкально каркал, пока я не утомившись чересчур даже для варвара диковатым пеньем, не поднялся из-за стола:

– Надеюсь, у них найдется для нас свободная комната. Или хотя бы где-нибудь на сундучке прикорнуть...

Волк напомнил:

– А в замок?

– К приличной женщине после девяти вечера даже звонить не принято, – напомнил я. – А уж вваливаться в гости... Утром! Все утром.

– Эх, а я уже намечтал себе королевскую постель...

– А на коврике у двери не хошь? – спросил я ядовито. – Да и то для тебя чересчур... Так, на тряпочке. У порога.

Комнатка в корчме нашлась настоящая, хоть и крохотная. Затолкав мешок с сокровищами под ложе, я рухнул как подрубленное дерево. Смутно чувствовал как все тело мое расплывается как воск на горячей сковородке, мышцы тают. Первыми отпали конечности, и я успел понять, что значит спать без задних ног, сердце колыхается все медленнее, кровь застывает, тяжелая и темная как смола...

По распластанному как кит на суше телу пробежала искра. В тиши и ночи рычание волка нарастало, как рев приближающегося мотоцикла. На потолочной балке скрипнуло дерево под крепкими когтями. Кое-как приподнял тяжелые как горные хребты веки, уже толстые и набухшие, смотрел тупо на странно изменившуюся комнату: одна половина в кромешной тьме, другая – освещена косым лунным светом из окна. Из-под потолка внезапно блеснул жутковатый красный уголек, я едва спросонья не швырнул туда сапогом, а под ложем, где мешок, рычание стало громче.

– Да слышу, слышу, – прошептал я одними губами. – Разрычался...

По ту сторону окна едва слышно скрипнуло. В тяжелом вечернем воздухе, напоенном ароматами придорожной пыли, запахами конского пота и горящего железа из расположенной внизу конюшни, появилась острая струя крепкой бражки. В светлом квадрате, на миг заслонив его целиком, появилась плечистая фигура. Запах бражки хлынул через подоконник как наводнение. Фигура исчезла, с пола донесся легкий стук, словно упал мешок с отрубями, тут же снова звездное небо с рассеянным лунным светом заслонило темным, еще и еще.

Я настороженно прислушивался, жив ли под ложем чувствительный к запахам волк. Как верный соратник, он будет переносить все трудности, как спартанский ребенок, которому лисенок выгрыз кишки, но я все же выждал, пока ночные гости заберутся все до последнего. В комнате становилось явно тесно, я слышал затрудненное дыхание. От потных тел воздух нагрелся, словно помещение было забито воронами, стал тяжелым и плотным как зыбучий песок.

Половицы заскрипели. Сосредоточившись, я уловил приближение руки к моему лицу, быстро перехватил за кисть, пальцами другой руки ткнул под ложечку. Послышался мокрый всхлип. Я толкнул бездыханного на других, перекатился через голову, вскочил и ударил одновременно кулаками, ногами, головой, а также локтями и коленями.

Их расшвыряло как от разорвавшейся гранаты. Я слышал тяжелые падения, удары о стены. Чавкало, хлюпало, хрустело. Уже проснувшись, я на всякий случай пронесся по комнатке, в которой уже помню где что стоит, бил все, что двигалось, а когда начал спотыкаться о тела, хватал за что попало и вышвыривал через уже открытое окно.

Когда внизу отшлепало, из-под ложа донеслось рычание:

– Хорошо... Из тебя мог бы получиться не самый паршивый волк!

Сверху с потолочной балки каркнуло:

– Не утерпел, виноват... Клюнул одного в темя! Надеюсь, это не очень умалит твою победу, герой.

– Смотря как клюнул, – пробормотал я.

– А что, можно до смерти? – поинтересовался ворон с интересом.

– Хуже, – пояснил я. – Когда меня долбанул кажан, неделю горевал с раненым пальцем! Хорошо, в детский сад можно было не ходить.

Чутье варвара говорило, что за остаток ночи больше нападений не будет, а к королеве надо идти отоспатым.

За длинным столом склонились молодые волхвы. В торжественной тишине гусиные перья поскрипывали по пергаменту уютно и успокаивающе. Изредка кто-нибудь да покашливал, тут же кашель прокатывался волной, странная вещь, так же прокатывалась, помню, волна покашливания по Ленинке, стоило хоть одному поперхнуться в огромном зале.

Тертуллиус, стоя спиной ко входу, перебирал толстые фолианты в книжном шкафу. На мощный звон подковок испуганно обернулся. На меня уставились неверящие глаза под мощными покрытыми пластами снега бровями. Эти снежные пласты, с хрустом ломая ледяную корку, полезли на середину лба:

– А, Странствующий... гм... Странствующий Рагнармир!.. Как ты нас шеломнул. В нашей тихой обители давно уже не видели такие глыбы мышц. Точнее, никогда не зрели... Что-то случилось?

Я широко улыбнулся, помня какие у меня теперь белые ровные зубы:

– Нет, Ничего особенного.

Он смотрел пытливо, отступил на шаг и окинул меня взглядом с головы до ног:

– Но ты вернулся. А как же квест?

– Уже, – ответил я.

Молодые маги посматривали украдкой, я видел какие взгляды бросают на мои широкие вздутые мускулами плечи, на мой могучий торс. Судя по их лицам, не прочь променять свою мудрость и ученость на мою первобытную мощь.

Старый маг спросил с некоторым сомнением:

– Выполнен?

Помня, что спартанцы, те же варвары, отличались завидным лаконизмом, я кивнул, держа нижнюю челюсть воинственно выдвинутой вперед, как у боксера с неправильным прикусом. Старый маг даже открыл рот, привык среди своих к словоблудию. Я наконец с видимой для всех неохотой расцепил твердые героические губы, снова показывая белые ровные зубы:

– Уже.

Он потоптался передо мной как исхудавший по весне старый облезлый медведь. Запавшие глаза смотрели исподлобья:

– Что-то случилось?

Я прошелся по помещению, пригибая голову, ибо с высоких балок свисали вниз головами огромные серые кажаны. Они вроде бы спали, завернувшись в серые неопрятные крылья, но я чувствовал всем позвоночником, что жутковатые хищники следят за каждым моим движением.

– Да ничего особенного, – ответил я небрежно. Голос мой гудел, наполняя помещение могучим гулом. Я даже сам, не говоря о раскрывших рты молодых магов, слышал в нем стук копыт, далекие крики умирающих в бою, звон мечей и деревянный стук стрел о щиты. – Разбойники, людоеды, великаны, всякие там драки – не в счет.