Джордж Мартин - Танец с драконами. Грёзы и пыль

— Малый Ройн, — поправил сир Ройли.

— Ну да. — Ничего речка, но любой из зубцов Трезубца вдвое шире ее, и текут они гораздо быстрее. Разочаровал Тириона и город. Из истории он знал, что Гойан Дроэ никогда не был велик, но славился своей красотой, фонтанами и садами. До войны, до нашествия драконов. Теперь, тысячу лет спустя, каналы заилились и заросли тростником, над стоячими заводями роились мухи. Развалины дворцов и соборов ушли глубоко в землю, по берегам торчали кривые старые ивы.

Немногочисленные жители разводили огороды среди сорняков. Заслышав стук кованых копыт по старой дороге, они попрятались в свои норы — лишь самые смелые проводили всадников тусклыми нелюбопытными взглядами. Голая девчушка с грязными по колено ногами не сводила глаз с Тириона. «Что, не видела раньше карликов, да еще и безносых?» Он скорчил страшную рожу, высунул язык, и девочка разревелась.

— Чего это она? — спросил Утка.

— Я ей послал поцелуй. Девушки всегда плачут, когда я целую их.

У прибрежных ив дорога оборвалась. Всадники повернули и поехали вдоль реки до полузатопленного каменного причала.

— Хелдон! — позвал кто-то. — Утка!

Тирион огляделся. С крыши деревянной хибарки махал соломенной шляпой парнишка лет пятнадцати-шестнадцати, худенький, с гривой темно-синих волос.

Крыша, на которой он стоял, принадлежала, как оказалось, каюте «Робкой девы», ветхой плоскодонки с единственной мачтой. Широкое, с малой осадкой судно должно было легко пробираться по мелким протокам и переваливать через песчаные мели. Дева не из приглядных, решил Тирион, ну да ладно: дурнушки в постели бывают лучше красавиц. В Дорне такие лодки обычно ярко расписывают и украшают резьбой, но «Деву», явно не без умысла, выкрасили в зеленовато-бурый илистый цвет. Краска сильно облупилась, руль на корме был самый простой.

Утка отозвался. Кобыла вошла в мелкую воду, ломая тростник. Мальчик спрыгнул на палубу, где собралась вся команда. У руля стояла пожилая пара, по виду ройнары; из каюты вышла очень недурная собой септа в белых одеждах.

— Хватит орать, — сказал еще один. Это, несомненно, был Грифф. Над рекой опустилась глубокая тишина.

Тирион сразу понял, что с ним шутки плохи.

На плечах шкура красного ройнского волка с головой и лапами, под ней бурая кожа с железными кольцами. Кожа на бритом лице точно такая же, с морщинками в углах глаз. Волосы синие, как у сына, но корни рыжие, как и брови. На бедре меч и кинжал. Если он радовался Утке и Хелдону, то хорошо скрывал это, а на Тириона смотрел с нескрываемым отвращением.

— Это еще что такое?

— Знаю: ты надеялся увидеть хороший круг сыра. Синие волосы хороши в Тироше, — заметил Тирион юному Гриффу, — но в Вестеросе детишки забросают тебя камнями, а девушки засмеют.

— Моя мать была тирошийка, — опешил парень. — Я крашу волосы в память о ней.

— Что за уродец?! — не унимался его отец.

— Иллирио передал тебе письмо с объяснениями, — вмешался Хелдон.

— Давай сюда, а карлика отведи в каюту.

Усевшись напротив Гриффа за дощатый стол с сальной свечкой, Тирион рассмотрел поближе его глаза — бледно-голубые, как лед. Карлик не любил светлых глаз: у лорда Тайвина они были бледно-зеленые, с золотыми искрами.

Однако Грифф умел читать — многие ли наемники могут этим похвастаться? Даже губами почти не шевелил.

— Значит, Тайвин Ланнистер умер от твоей руки? — спросил он, щуря свои ледяные глаза.

— От пальца. Вот этого, — показал Тирион. — Лорд Тайвин сидел на толчке, и я выстрелил ему в брюхо из арбалета — посмотреть, вправду ли он срет золотом. Оказалось, что нет, а жаль. Золотишко бы мне пригодилось. Мать я тоже убил, только раньше. Еще племянника, Джоффри. Отравил его на собственной свадьбе и смотрел, как он задыхается. Неужто торговец сырами его пропустил? Хочу еще внести в список брата с сестрой, если это порадует твою королеву.

— Порадует… Рехнулся Иллирио, что ли? Зачем ее величеству нужен изменник и цареубийца, открыто сознающийся в своих преступлениях?

Хороший вопрос. Тирион ответил на него так:

— Король, которого я убил, занимал ее трон, а предал я одних только львов, что опять-таки на руку королеве. Ты не бойся, тебя мне убивать незачем. — Тирион почесал половинку носа. — Мы с тобой не родня. Можно взглянуть, что пишет тебе торговец сырами? Люблю почитать о себе самом.

Грифф, не обратив на его просьбу никакого внимания, сжег пергамент на свечке.

— Между Таргариенами и Ланнистерами лежит кровь. Зачем тебе поддерживать одну из Таргариенов?

— Ради золота и славы, — весело сказал Тирион. — Еще из-за ненависти. Если б ты знал мою сестрицу, то понял бы.

— Ненависть мне понятна.

«Правду говоришь, — решил Тирион. — Ты много лет ужинаешь ненавистью и греешься ею по ночам».

— Значит, у нас есть нечто общее, сир.

— Я не рыцарь.

«А вот теперь ты лжешь, причем неумело. Глупо, сир».

— Утка говорит, что ты сделал рыцарем его самого.

— Утка слишком много болтает.

— Не странно ли, что утка вообще говорит? Ладно, Грифф, будь по-твоему. Ты не рыцарь, а я Хутор Хилл, маленькое чудовище. Твое собственное, если тебе угодно. Мое единственное желание — послужить твоей королеве драконов. Слово даю.

— Каким образом?

— Языком. — Тирион облизал пальцы один за другим. — Я могу сообщить ей, что на уме у моей сестры, если это можно назвать умом. Могу подсказать ее капитанам, как победить моего брата Джейме. Знаю, кто из лордов смел, а кто трус, кто предан трону, и кто замышляет месть. Могу обеспечить ей пару союзов. И в драконах я кое-что смыслю — справься у своего полумейстера. Еще я умею смешить и ем мало. Кто не захочет завести себе такого чудесного беса?

Грифф поразмыслил.

— Усвой вот что, карлик. Ты последний и наименее ценный в нашей компании. Держи язык за зубами и делай, что тебе говорят, не то пожалеешь.

«Да, отец», — чуть было не сказал Тирион.

— Как скажешь, милорд.

— Я не лорд.

«Врешь».

— Я говорю так из вежливости, мой друг.

— И не твой друг.

«Не рыцарь, не лорд и не друг».

— Экая жалость.

— Избавь меня от своей иронии. Докажешь свое послушание и полезность по дороге в Волантис — сможешь послужить королеве. Доставишь нам хоть малейшую неприятность — отправишься на все четыре стороны.

«Скорей всего на дно Ройна, где рыбы доедят то, что осталось от носа».

— Валар дохаэрис.

— Спать будешь на палубе или в трюме, выбирай сам. Изилла устроит тебе постель.

— Как мило с ее стороны. — Тирион откланялся и добавил с порога: — А что, если окажется, что эти драконы — всего лишь выдумка пьяных матросов? Мало ли сказок по свету ходит. Грамкины, снарки, призраки, русалки, горные тролли, крылатые кони, крылатые свиньи… крылатые львы.