Джордж Мартин - Танец с драконами. Грёзы и пыль

— Спит.

— Буди его. Есть новости, которые он должен услышать. В Селхорисе только и разговору, что о королеве. Говорят, ее накрепко зажали в Миэрине, и Волантис будто бы скоро пойдет на нее войной.

— Не стоит верить торговцам, — поджал губы Хелдон, — но Грифф все равно захочет послушать — ты же знаешь, какой он.

Стало быть, на запад она так и не двинулась… Тому есть много причин. Между Миэрином и Волантисом пятьсот лиг: горы, пустыни, болота, руины и недоброй славы Мантарис, город чудовищ. Где ей еще пополнить запасы воды и провизии, если она пойдет сушей? Морем, конечно, быстрее, но при отсутствии кораблей…

Когда на палубу вышел Грифф, щука, на которую Изилла выжимала лимон, уже шипела над углями. Наемник был, как всегда, в кольчуге, волчьем плаще, кожаных перчатках и темных панталонах. При виде пришедшего в себя Тириона он не изменил своей обычной хмурой гримасы. Они с Яндри ушли на корму и повели разговор так тихо, что карлик не слышал.

Потом Грифф поманил к себе Хелдона.

— Надо разобраться, насколько эти слухи правдивы. Ступай на берег и разузнай все, что сможешь. Постарайся найти Каво, он должен знать. В «Речной», в «Расписной черепахе»… ну, ты помнишь.

— Карлика тоже возьму: четыре уха лучше, чем два. Опять же Каво на кайвассе помешан.

— Бери, если хочешь. Вернуться вы должны до восхода; идите к Золотым Мечам, если почему-то задержитесь.

«Приказывает, как лорд», — подумал Тирион, но смолчал.

Хелдон надел плащ с капюшоном, Тирион сменил шутовской наряд на серый и незаметный. Грифф вручил каждому кошель с серебром из сундуков Иллирио, чтобы развязывать языки.

Сумерки переходили в ночь. На одних судах подняли сходни и затаились, с других вооруженные люди подозрительно провожали взглядами идущих по набережной мужчин. В торговых палатках зажигали разноцветные пергаментные фонарики, при свете которых Хелдон то зеленел, то лиловел, то краснел. Над какофонией множества языков слышалась непривычная уху музыка, флейта и барабаны. Где-то позади лаял пес.

Шлюхи уже вышли на промысел. Порт остается портом, морской он или речной, а где корабельщики, там и шлюхи. Может, они все отправляются к морю?

Продажные девки Ланниспорта и Королевской Гавани — свободные женщины, но их селхорисские сестры были рабынями: на это указывала татуировка в виде слезы под правым глазом у каждой. Все до единой страшны как грех и такие же старые; так вот и отучишься по девкам ходить. Они хихикали и перешептывались, глядя на Тириона, — карликов не видали, дуры?

У речных ворот несли караул волантинцы с копьями, в когтистых перчатках. Вся эта сталь сверкала при свете факелов. Их шлемы изображали тигриные морды, татуированные щеки были расписаны зелеными полосами. Тирион знал, что рабы-солдаты Волантиса своими тигриными полосками очень гордятся. Мечтают ли они о свободе? Что станут делать, получив ее из рук молодой королевы? Они тигры, и больше никто — ну, а он лев.

Один из них сказал что-то про Тириона, насмешив остальных. Потом снял с руки перчатку с когтем и потрепал Тириона по голове. Карлик так опешил, что даже сопротивляться не стал.

— Это еще зачем? — спросил он у Хелдона.

— Говорит, это к счастью — потрогать голову карлика, — объяснил тот, поговорив со стражником на его родном языке.

Тирион заставил себя улыбнуться.

— Скажи ему, что отсосать у карлика будет еще надежнее.

— Лучше не надо: у тигров острые зубы.

Другой стражник, махнув факелом, дал им знак проходить. Тирион с опаской ковылял по пятам за Хелдоном.

Перед ними открылась большая площадь, шумная и ярко освещенная даже в столь поздний час. Фонари здесь — уже не из пергамента, а из цветного стекла — висели на железных цепях у гостиниц и веселых домов. Справа, у краснокаменного храма, пылал костер, и жрец в алых одеждах проповедовал с балкона немногочисленным прихожанам.

Перед гостиницей играли в кайвассу, пьяные солдаты гурьбой входили в бордель, женщина у конюшни дубасила мула. Мимо прошел карликовый белый слон, запряженный в тележку на двух колесах. Новый мир, не слишком отличающийся от старого, знакомого Тириону.

Над площадью высилась белая мраморная статуя человека без головы в затейливо изукрашенных латах, верхом на боевом коне в таких же доспехах.

— Кто такой? — спросил Тирион.

— Триарх Хоронно, волантинский герой Кровавого Века. Его выбирали ежегодно на протяжении сорока лет; потом ему надоели выборы, и он провозгласил себя триархом пожизненно. Волантинцы остались недовольны и в скором времени разорвали триарха двумя слонами.

— Я думал, что обезглавили.

— Он был тигр. Слоны, придя к власти, начали сшибать головы статуям тех, кого винили в войнах и гибели своих соотечественников. Но это было давно — послушаем лучше, что говорит жрец. Могу поклясться, что он сказал «Дейенерис».

Народу у храма прибавилось, а маленькому человеку в толпе видны разве что задницы.

— Ты понимаешь его? — спросил Тирион на общем.

— Пойму, если карлик не будет тявкать мне в ухо.

— Я не тявкаю. — Тирион оглянулся на задних: сплошь татуировки, четверо рабов на одного свободного.

— Жрец призывает волантинцев выступить на войну, — стал переводить Полумейстер, — но не просто так, а на стороне Рглора, Владыки Света, создателя солнца и звезд, вечного борца с тьмой. Ниэссос и Малакуо отвернулись от света, дав тени желтых гарпий Востока упасть на них…

— Он сказал «драконы». Я понял.

— Да. Драконы вознесут ее к славе.

— Кого, Дейенерис?

Хелдон кивнул.

— Бенерро шлет из Волантиса весть, что с ее приходом исполнилось древнее пророчество. Она родилась из дыма и соли, чтобы создать заново этот мир. Она — возрожденный Азор Ахай… после ее победы над тьмой настанет лето, которому не будет конца… сама смерть склонит колено… и все, кто сражался на ее стороне, возродятся.

— В тех же телах? — полюбопытствовал Тирион. Толпа сжималась вокруг него все теснее. — А этот Бенерро, он кто?

— Верховный жрец волантинского красного храма. Пламя Истины, Светоч Мудрости, смиренный раб Рглора.

Единственным знакомым Тириону красным жрецом был Торос из Мира, тучный выпивоха, душа нараспашку. Он ошивался при дворе Роберта, пил королевские вина и зажигал огненный меч на турнирах.

— Предпочитаю испорченных толстых жрецов, — сказал карлик. — Пусть себе сидят на мягких подушках, вкушают сласти и пялят мальчиков. От истинно верующих одни неприятности.

— Эти неприятности нам, может, и на руку. Я знаю, где надо искать ответ. — Хелдон направился мимо обезглавленного героя к большой гостинице. Над ее дверью висел громадный черепаший панцирь, расписанный яркими красками, внутри пылали, как далекие звезды, около сотни красных свечей. Пахло жареным мясом с приправами; девушка-рабыня с татуировкой черепахи на щеке разливала бледно-зеленый напиток.