Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц

Норберт все так же занимается разведкой и обеспечением безопасности и как бы невзначай дал понять и мезинцам, что ничего у них не выйдет с внезапным нападением. Уже потому, что каждое их движение отслеживается, а наши кони намного быстрее, просто уйдем от сражения, а вернемся с армией впятеро большей…

Я чувствовал себя на распутье, сейчас самое правильное бы вернуться в Ламбертинию… нет, там все в порядке, Меганвэйл бдит, а Бредли не позволит бунтовщикам поднять голову, мне же нужно в Варт Генц и Скарлянды, там объяснить ситуацию и успокоить по поводу того, куда делись армии и военачальники, а затем в Сен-Мари, где флот, типографии, ученые-алхимики в монастырях, железная дорога…

Вокруг шатра тишина, мне дают поработать и помыслить, потому, когда вдалеке раздался неспешный конский топот и фырканье большого количества чужих лошадей — они так обмениваются приветствиями с нашими, — я отложил бумаги и вышел наружу, морщась от яркого солнца.

К нашему небольшому лагерю приближаются неспешно несколько мезинских рыцарей. Во главе, естественно, Ротильда, царственно прекрасная и надменная.

Заходящее солнце воспламенило ее багровые волосы, и мне почудилось, что она несет в себе солнце поменьше.

Наши воины, пусть всего лишь конные разведчики, среди которых ни одного рыцаря, с достоинством вышли вперед и загородили дорогу к моему шатру.

Ротильда улыбнулась одними глазами, они у нее сияют, как чистейшие изумруды, которые, как утверждают алхимики, открывают самые глубокие тайны.

— Вы хотите остановить супругу моего жарко любимого мужа? — спросила она.

Я не успел шевельнуться, она сама грациозно соскочила на землю, демонстрируя, что иногда может обходиться и без церемониалов.

Мои воины поспешно расступились, когда она пошла прямо на них. Я смотрел на нее в упор, теряясь в догадках, чего ждать на этот раз, а она почти пропела нежным голосом, но достаточно громко, чтобы услышали даже ее рыцари, остановившиеся на краю лагеря:

— Мой супруг, после долгой разлуки я жажду разделить с тобой ложе… Если ты не желаешь ехать в крепость графа Лаутгарда, то я останусь в твоей палатке… С тобой я буду счастлива спать и на голой земле!

Все это проговорила вроде бы неспешно и с чувством, но так, что я не смог вставить слово, а теперь закончила и смотрит с вопросом, а у меня выбор только в том, спать с нею в крепости или в палатке, но спать — это слышали все, как мои, так и ее люди.

Есть, правда, и третий вариант — отказаться, но это будет кровным оскорблением. Даже мои не поймут, на критические дни в моем случае не сошлешься, а голова если и болит, то что ж, заодно и полечитесь, сэр Ричард.

Я посмотрел ей в глаза и сказал мстительно:

— Если на этот раз не будешь храпеть и лягаться, то здесь. И чтоб одеяло не стягивала.

Она проговорила нежно:

— Дорогой, если нечаянно и стяну, то я собой тебя закрою…

Даже Норберт, на что уж в отношении женщин тверд, как скала, но и он смотрит на нее с восторгом, что, честно говоря, польстило, все-таки эта красотка подчеркнуто громко заявляет, что не просто идет в мою постель, а даже ломится.

— Что ж, — ответил я, — может быть, и поддамся на твои уговоры. Насчет постели, разумеется. Но поуговаривать придется.

Она улыбнулась широко и счастливо — как же, такого быка завалила, — царственно пошла в шатер.

Я вошел следом и потребовал резко:

— Ну, выкладывай.

Она широко распахнула дивные зеленые глаза, у нее и ресницы то ли темно-зеленые, то ли на них падает этот странный отсвет.

— Что, мой лорд?

— Зачем тебе понадобилась, — объяснил я терпеливо, — эта вот демонстрация. Ты не из тех, кто станет вообще упоминать постель.

Она нежно улыбнулась.

— Это же так понятно…

— Но все-таки, — сказал я, — учитывай, что я из другого биологического вида. Я мужчина.

— Да, — согласилась она, — мужчинам такое понять трудно. Ну, самое первое и простое… это все мои лорды перестанут лелеять надежды попасть в мою постель. Твое грозное имя отпугнет кого угодно.

— Так, — сказал я, — дальше.

— Этого мало?

— Конечно, — ответил я. — Ради такой малости ты даже не повела бы и бровью.

Она улыбнулась еще нежнее.

— Как приятно с тобой общаться даже в постели.

— Мы еще не в постели, — напомнил я.

— Но ты меня в нее пустишь? — спросила она. — Или велишь спать на полу вот на той тряпочке?

— А ляжешь?

Она кивнула.

— Лягу. Я очень заинтересована, чтобы ничем тебя не раздражать. Скажешь — лягу. Куда укажешь.

— Не раздражать, — повторил я с сарказмом, — как же! Ты заинтересована, чтобы еще что-то из меня выдавить! Давай говори сразу, что именно?

— Милый, ничего, клянусь…

— Лучше признавайся, — сказал я с угрозой, — а то у меня фантазия знаешь какая? Такого напридумываю, мало не покажется.

Она посмотрела якобы пугливо, но я достаточно битый жук, в большинстве случаев вижу, когда передо мной прикидываются, да еще так нагло, будто бы такая вот хищная и властная красавица может хоть на минуту стать робкой овечкой, ну да, вот так щас и станет!

— Ничего особенного, — ответила она обиженно, — разве я не могу возжелать лечь…

— Возлечь, — уточнил я.

— Возлечь, — согласилась она, — с потрясателем королевств?.. Это так… весьма!..

Я покачал головой.

— Ты и с императором Германом не ляжешь, будь он немыслимым красавцем, если заранее не придумаешь, как его обобрать. Я вообще не знаю, тебе хоть немного интересно…

— Что?

— Ну, эти супружеские обязанности!

Она вздохнула.

— Честно?

— Да.

Она прямо посмотрела мне в глаза.

— Если в самом деле честно, то… неинтересно абсолютно. А если совсем-совсем честно, то чаще всего просто противно. Но так же правда то, что с тобой было действительно не противно, а даже…

— Интересно?

— Нет, даже больше. Мне почти понравилось. Я не поняла что, но решила, что лучше от таких забав держаться подальше, а то превращусь в не знаю кого. Мне кажется, ты тоже такой.

Я криво ухмыльнулся, отвел взгляд.

— Любопытно.

— Только тебе труднее, — сказала она неожиданно, — твоя мужская природа требует от тебя грести под себя всех женщин, но если другим мужчинам это не всегда просто, то тебе…

Я поморщился.

— Знаешь, давай лучше о политике.

Следующие сутки были великим днем примирения. Небольшой отряд сэра Астальфа Лаутгарда и совсем крохотного числа рыцарей, поддержавших притязания Ротильды, уселись во время пира за одни столы с воинами графа Табарда.

А еще в этот день престарелый Гене Лаутгард простил свою дочь Аргентьеллу и виконта Мальтергарда, что осмелились нарушить его отцовскую волю, когда убежали из дома и обвенчались тайком.

Я похвалил так внезапно выздоровевшего лорда Генса за политическую мудрость и дальновидность, что позволили ему выбрать верную сторону забора, по какую упасть, хотя, конечно, он поступил как дурак, поддержав Ротильду, вряд ли она сумеет усидеть на троне без иностранных копий.