Джули Кагава - Железный король

Он изогнул бровь.

— Неужели ты отказом оскорбишь мою владычицу, королеву Маб? Она воспримет это как личное оскорбление от самого Оберона. Маб способна затаить обиду надолго!

Вот же я попала! Сказав «нет», я нанесу оскорбление королеве Темных фейри и попаду в немилость к обеим — и к Маб, и к Титании. При таком раскладе шансов на выживание у меня не будет — ни одного.

— Значит, ты не оставляешь мне выбора?

— Выбор есть всегда, — Ясень протянул мне руку. — Я тебя не принуждаю, а всего лишь выполняю приказ моей королевы. Оба двора ждут от нас этого танца. — Принц улыбнулся горькой и насмешливой улыбкой. — А я обещаю до утра вести себя как истинный джентльмен. Даю тебе слово.

— Ну что такое! — Я сцепила пальцы, лихорадочно раздумывая, как бы выпутаться. — Я выставлю тебя на посмешище, — дерзко заявила я. — Я не умею танцевать.

— В тебе кровь Оберона. — В голосе принца послышалось веселое удивление. — Конечно умеешь!

Я еще какой-то миг боролась сама с собой.

«Он же принц Неблагого двора! — лихорадочно думала я. — Может, ему известно что-нибудь про Итана. Или папу! По крайней мере, стоит спросить!»

Я тяжело вздохнула. Ясень терпеливо ждал с протянутой ко мне рукой и улыбнулся, когда я неохотно коснулась пальцами его прохладной ладони. Он привычным жестом взял меня под руку, и я поежилась от нашей близости. От Ясеня остро пахло морозом и чем-то чуждым… не противно, но странно.

Мы сделали шаг от стола, и внутри у меня все сжалось: за нами жадно следили горящие глаза сотен волшебных существ. И Светлые, и Темные, как по команде, с поклонами расступились перед нами, и мы приблизились к опустевшей сцене.

Колени у меня подогнулись.

— Я не могу! — шепнула я, вцепившись в руку Ясеня. — Отпусти меня. Мне нехорошо.

— Ты справишься. — Ясень даже не удостоил меня взглядом.

Мы вышли на танцпол. С высоко поднятой головой и бесстрастным лицом принц повернулся к трем владыкам фейри. Я смотрела в море лиц и вздрагивала от ужаса. Ясень крепче стиснул пальцы.

— Я поведу.

Он поклонился столу Оберона, а я присела в реверансе. Лесной владыка благосклонно кивнул; Ясень повернулся ко мне и взял меня за руку.

Заиграла музыка.

Ясень сделал шаг вперед. Я запнулась и едва не грохнулась на пол, но, прикусив губу, старательно повторяла движения своего партнера. Мы с переменным успехом топтались на сцене; я думала только о том, как бы не упасть или не отдавить ногу принцу, а Ясень двигался с тигриной грацией. К счастью, нас не освистали. Я покачивалась под музыку, словно во сне, и не могла дождаться, когда закончится это унижение.

Посреди этого кошмара кто-то хихикнул у меня над ухом.

— Перестань думать, — пробормотал вполголоса Ясень и вдруг стремительно крутанул меня вкруг себя и тут же подхватил и крепко прижал к груди. — Зрители не имеют значения. Шаги не имеют значения. Просто закрой глаза и слушай музыку.

— Тебе легко говорить, — буркнула я, но он опять закружил меня так быстро, что сцена поплыла у меня перед глазами, и я зажмурилась.

«Вспомни, для чего ты это делаешь, — пронеслось в голове. — Ради Итана».

Точно! Я распахнула глаза и уставилась на Темного принца.

— Ты сын королевы Маб? — выговорила я как можно беспечней.

— По-моему, это мы уже выяснили. Да.

— А ей нравится… коллекционировать? — Ясень странно посмотрел на меня, и я торопливо добавила: — В смысле, людей? Много ли смертных у нее при дворе?

— Есть несколько, — Ясень опять закружил меня по танцполу, и на этот раз я подчинилась. Потом он снова подхватил меня в объятия и сверкнул глазами. — Смертные обычно наскучивают Маб через несколько лет. Она их либо отпускает, либо превращает в кое-что поинтересней, в зависимости от настроения. А что?

Сердце у меня забилось.

— А нет ли у нее при дворе маленького мальчика? — спросила я, послушно кружась с ним по сцене. — Четырехлетнего, с кудрявыми каштановыми волосами и голубыми глазами? Который все время молчит?

Ясень рассматривал меня со странным выражением на лице.

— Не знаю, — к моему разочарованию, ответил он. — Меня долго не было при дворе. Вдобавок мне не уследить за всеми смертными, которых королева приобретает и отпускает за долгие годы.

— А… — пробормотала я, опуская голову. Ну вот, я промахнулась. — А если ты не при дворе, то где?

Ясень холодно улыбнулся.

— В Диком лесу, — ответил он и закружил меня с новой силой. — Охочусь. Я редко упускаю свою добычу, так что скажи спасибо, что Пак струсил. — Не давая мне опомниться, принц снова притянул меня к себе и приблизил губы к моему уху. — Впрочем, я рад, что тогда не убил тебя. Я же тебе говорил, что дочь Оберона умеет танцевать!

А я-то совсем забыла о музыке; оказывается, мое тело двигалось на автопилоте, кружась по танцполу, как будто это было для меня привычным делом. Некоторое время мы молчали, отдавшись музыке и танцу. Я столько всего чувствовала, а мелодия нарастала крещендо, и в конце концов в ночи не осталось никого, кроме нас, кругами порхающих по сцене.

Затем — последняя спираль, и музыка умолкла. В итоге я оказалась прижата вплотную к принцу; его лицо склонилось совсем близко, серые глаза смотрели ярко и пристально. На миг мы замерли неподвижно, застыли в безвременье, а сердца наши яростно колотились рядом. Весь мир исчез.

Ясень подмигнул и чуть заметно улыбнулся.

Всего каких-то полшага, и наши губы встретились бы…

Чей-то вскрик пронзил ночь, вернул нас в чувство.

Принц отпустил меня, сам отступил назад; его лицо снова сделалось прежней бесстрастной маской.

Снова прозвучал крик… вслед за ним раздался громовой рев, от которого столы задрожали, а хрустальные кубки со звоном посыпались на пол.

На противоположной стороне поляны, над головами зрителей, ежевичные заросли задрожали под напором чего-то огромного, разрывающего колючие ветки. Фейри закричали, затолкались, а Оберон поднялся и звенящим голосом призвал придворных к порядку. На какой-то миг все замерло.

Ветви подались во все стороны с оглушительным треском, раздираемые чьими-то гигантскими когтями. На поляне возникло окровавленное рыжее чудище — не призрачное пугало вроде тех, что выпрыгивают из-под кровати, а настоящий монстр, способный распороть врагу живот и сожрать внутренности. Три жуткие головы глядели в разные стороны: львиная, с истекающим кровью сатиром в пасти; козлиная, с безумными белесыми глазами; и шипящая драконья, изрыгающая жаркое пламя.

Химера…

На долю секунды, равную одному биению сердца, химера застыла, тупо разглядывая нарушенный праздник; все три головы синхронно моргали. Чудовище выплюнуло пожеванного сатира на землю, и в толпе опять закричали.

Потом оно взревело — трехголосый рык поднялся до оглушительного визга, — подобралось и ринулось на фейри; придворные заметались во все стороны. Химера приземлилась возле зазевавшегося гнома и, выбросив когтистую лапищу, поразила жертву в грудь и тут же разорвала беднягу пополам. Гном зашатался и рухнул, зажимая вспоротый живот, а химера развернулась и прыгнула на тролля, повалив того на землю. Тролль оскалился, схватился за львиную голову, попытался отвести ее в сторону, но в ту же минуту драконья пасть сомкнула челюсти на шее тролля и дернула. Темная кровь брызнула мощной струей; в воздухе тошнотворно запахло ржавчиной. Тролль содрогнулся и обмяк.