Дмитрий Бондарь - Замена

— Это как? — Хорст запутался в умопостроениях святого отца.

— Если святой подвижник, всю жизнь просвящавший язычников Словом Господним окажется в момент переселения в теле, совершающем смертный грех? Много ли останется в нем святости? Или грешник, закоренелый преступник и убийца, вдруг возжелав очиститься от скверны, которую творил всю жизнь, вселяется в тело мессионера, несущего Слово диким язычникам, в тот момент, когда язычники начинают целовать Святой Круг? Чья заслуга в приведении грешников к Кругу? Первого или второго? Вы скажете — «не обязательно же все случится именно так»! Да! Но если существует такая вероятность, значит ВСЁ учение наше неверно в принципе! А этого не может быть, ибо только Церковь Единого знает о таинствах Верхнего бытия! Не чудо вы слышали, но ересь! Господь дал нам свободу волеопределения, а принцип переселения душ недвусмысленно указывает на возможность решать и делать за других! А это противоречит всем догматам

— Значит, если такое было, то за этим должны быть рога Нечистого?

— Нет!!! — Совсем уже взъярился аббат на непонятливых собеседников. Он вскочил и пошел быстрым шагом вокруг стола, за которым остались сидеть приезжие, вертя головами вслед перемещению отца Родемара. — Допущение метемпсихозы или перевоплощения душ несовместно с кончиной мира, которую ясно утверждает Слово Всевышнего! Ибо если предположим, что всякая душа в течение нынешнего порядка вещей от начала и до конца мира воплощается не более как два раза, спрашивается: зачем она воплощается во второй раз? Затем ли, чтобы понести наказание за грехи первой жизни во плоти? Но если нет другого способа наказания души кроме послания её в тело, то очевидно ей пришлось бы воплощаться не два или три, а бесконечное число раз, и тогда уверению святого Слова, что небо и земля мимо идут, нет никакой возможности получить свое исполнение. Но допустим и противное, то есть что души посредством воплощений будут все более и более усовершаться и очищаться, и что постепенно все более будет возрастать число душ, не нуждающихся уже больше в телах, чем само собой приблизится наконец то время, когда живущих во плоти душ или вовсе не будет, или будет очень мало; но в таком случае как же получат свое исполнение слова Всевышнего, которое говорит, что Последний Суд застанет в живых множество грешников, и что пред кончиной мира возрастет и переполнится мера беззаконий на земле? Затем, грехи тех, которых застанет кончина мира, будут наказаны по Слову, не перемещением из тела в тело, а совершенно иным образом. Итак, если защитники перевоплощения допускают кроме описываемых в Слове наказаний ещё и наказание переселением в новые тела, — то пусть покажут нам причины этого двойного наказания. Или же, что вернее, грешившие в телах будут нести наказание вне своих тел сами в себе в глубине собственной души своей!

Он остановился напротив гостей, победно посмотрел на них, сидевших с открытыми ртами.

— Ну, теперь-то ясно? Что это противное вере и гибельное учение, к коему хотели вас склонить проезжие еретики?!

— Святой отец, вы сейчас с кем разговаривали? — Невинно поинтересовался Хорст, хлопая глазами. — Так умно говорили… И ничегошеньки непонятно.

— Что-о? Неужели непонятно? Я же уже до самых основ все разжевал! — Отец Родемар, стоявший до этого в позе «Памятник Дагоберу III Победителю», правда — без обязательного коня, разом сник, пожевал губами и сокрушенно произнес: — Ладно, что с вами делать, попробуем еще раз. Итак, …

Но новый поток красноречия аббата остановила раскрывшаяся дверь. Возникший на пороге старец смиренно поклонился отцу Родемару, но едва он разглядел сидевшего за столом Бродерика, как благообразные черты лица исказила гримаса, более соответствующая раздраженному рыночному мяснику, чем монаху старинного ордена.

— Л-лан-н! — Такое слово трудно прошипеть, но отец Ференс его именно прошипел, уподобившись Врагу Всевышнего.

— Здравствуй, дорогой друг! — Маршал поднялся из-за стола и, сделав несколько шагов, обхватил широкие и костлявые плечи стремительно краснеющего Намюра-старшего. — Сколько лет, сколько… — Бродерик растроганно чвыркнул носом и, отстраняясь от монаха, провел рукой по лбу. — Как же я рад! А при дворе говорили, что вовсе ты старый стал. Лжецы! Как же я мог в такое поверить, дружище?

Старый Намюр, не ожидавший такого показного дружелюбия, попытался отпрыгнуть назад, но был заботливо подхвачен подоспевшим Хорстом. И со всей возможной вежливостью перенесен в одно из деревянных кресел за столом.

— Вот так вот, дядюшка, — весело подмигнув старому Намюру, Хорст уселся рядом.

— Спасибо, сынок, — поблагодарил маршал, располагаясь напротив отца Ференса. — Наверное, дорогой Намюр, тебя терзают вопросы? Зачем я здесь? Что мне от тебя нужно? И еще десяток других? Не буду долго рассусоливать и, конечно, ты получишь ответы! Но, во-первых, позволь мне представить тебе моего сына! Этого славного парня зовут Хорст, он мой бастард, но от этого, как мне кажется, только выиграл!

Настороженный взгляд монаха остановился на могучей фигуре Хорста, едва уместившейся в тесноватом пространстве немаленького кресла.

— Обилие силы освобождает человека от необходимости упражнять разум, — пробурчал Намюр.

— Эк ты, святой отец, завернул! — Рассмеялся Хорст. — Но злые языки говорят, что и ты в молодости был не в числе немощных любителей изящных дворцовых развлечений?

— Не врут, суки! — Самодовольно осклабился отец Ференс. — В моей молодости лишь два человека превосходили меня телесно — королевский палач был тяжелее на четверть, и еще один… но он был деревенский дурак и ни в чем, кроме кручения хвостов, не разбирался — ни в дворцовых развлечениях, ни в воинских делах. Поэтому не считается!

— А отец? — Усмехнулся Хорст, припоминая прежние свои стычки с этим Намюром.

— Бродерик? Этот выскочка никогда не был сильным бойцом, — ответил Намюр. — Но он всегда был чертовски хитер и удачлив! У меня… да, пожалуй, ни у кого не было еще никогда такой продолжительной полосы везения! В этом причина его успеха!

— Разве не мы сами создаем себе удачу?

— Сами? А для чего тогда молитва и Всеблагой?

— Никакая молитва не помогла бы вам с отцом в битве при Крозерете! Если бы не его воля и умение, и не твои одержимость и бесстрашие — быть нам всем сейчас рабами в Таубе!

— Откуда ты знаешь, что там было, под Крозеретом?

— Отец рассказывал, — Хорст кивнул на Бродерика, рисовавшего пальцем на столе витиеватые узоры. — Да и в хрониках написано немало о той давней битве.

— Да… — Отец Ференс откинулся в кресле и, улыбнувшись, посмотрел на маршала. — Славно тогда мы покрутились против четырех армий Тауба! И обозы, обозы, обозы! На одном поле за неполную седьмицу три сражения, после каждого из которых мы становились все слабее и богаче! А последнюю битву я уже и не видел: в самом ее начале меня ссадили с коня арбалетным болтом! В… смешно сказать — в правую ягодицу!! — Намюр расхохотался громогласно, но как-то резко осекся и, хмуро поглядев на Бродерика, спросил: