Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст

— Это было, — согласился я. — Они рискнули, они дрались, они получали раны и погибали. А вы после того, как я их отпустил, восхотели без драки и даже пальчик не прищемив, получить то же самое?

Демон прорычал:

— Мы не поверили тебе и совершили ошибку. Потому согласны на другие условия. Мы остаемся в твоем рабстве… ладно, ты не любишь этого слова, в твоем подчинении. Но ты отпускаешь нас обратно, откуда мы всегда готовы появиться на твой зов.

Я подумал, кивнул:

— Хорошо, уговорили. Если вас это устраивает, я тоже… наверное, смогу, хотя с соблазнами мне придется бороться, как Лаокоону со змеями.

— Тогда, — сказал он торопливо, — сейчас?..

Я кивнул:

— Давай.

Промолчал, что заодно постараюсь решить и свою проблему, только сделал себе горячий кофе покрепче, а первый же из демонов, сдавшийся мне в рабство, превратился в роскошное кресло.

Прошел час, я измучился, называя имена демонов и запоминая их характеристики, у всех все разное, среди тех, кто может оказаться полезным, масса и совершенно бестолковых, и ненужных, и объединяет только одно: либо имена у них достаточно простые, которые можно после долгих поисков отыскать путем простого перебора, либо уже были в рабах великих чародеев, что погибли в Великие Войны, и теперь страшатся, что их имена остались где-то в древних фолиантах.

Сперва я добросовестно спрашивал, и что демон может, но на второй сотне ощутил, что хоть абсолютная память пока что выдерживает, но мой язык пересох, а горло начинает першить.

После очередной чашки кофе упростил процедуру до предела: демон возникал передо мной, называл свое имя, я повторял его, таким образом становясь полновластным повелителем, и тут же возвращал обратно в его мирный и счастливый ад.

Таким образом я довел прием до десяти в минуту, за час у меня набралось уже около двух с половиной сотен рабов-демонов, а за десять часов больше двух тысяч.

Я боялся, что все это затянется на несколько суток, но Серфик сообщил, что осталось не больше двух сотен.

— Ты же говорил, — напомнил я с облегчением, — вас многие миллионы!..

Он пропищал:

— Даже больше!.. Но у одних имена ни одному человеку не выговорить, у других — вообще не имена, а…

Он что-то пропищал, но я, как ни вслушивался, смысла не уловил, только смутно ощутил нечто насчет шероховатого запаха пополам с дивно быстрым, словно бы имена нужно произносить в рентгеновском спектре или гамма-лучах, в общем да, эти для чародеев недосягаемы, хотя от них толка и не будет, они слишком далеки от нашего понимания.

Когда поток иссяк, я сказал с облегчением:

— Ну хорошо, что я послужил как-то доброму делу, хотя и чувствую себя странноватенько… Демоны выбрали из двух зол меньшее?.. А я ведь такое добро, что самому противно. Так и тянет насрать кому-то под дверью, чтобы ощутить себя полноценным человеком… Теперь слушай сюда, малявка. Среди этих всяких есть такой, типа Плантагенета? Ну, того, который меня тогда носил на горбу?

Он подумал, пропищал нерешительно:

— Есть Турангандергастенап. Но он, как и большинство наших, разговаривать не умеет.

— А зачем мне говорун, — удивился я. — Я сам кого угодно… Мне нужно выбраться наверх!

— Он может поднять, — пропищал Серфик, — но там же… Предел?

— Что за предел?

— Защита, — объяснил он. — Нужен кто-то, кто мог бы преодолеть… нет, открывать для моего повелителя.

— Ого, — сказал я невольно, — а мне казалось, что там солнце светит…

— Там ночь, — сообщил Серфик.

Я сказал с досадой:

— Извини, сглупил. Дураку понятно, что если на северной стороне день, то здесь ночь, но я же не дурак, вот и не сообразил. Среди моих… сотрудников такие есть? В смысле, не такие умные, а способные поднять этот Предел, если это просто некий защитный купол?

Он исчез, долго не появлялся, затем возник искрящийся, как крохотная бенгальская искорка.

— Среди твоих подданных, — пропищал он возбужденно, — таких нет!..

— Эх…

— Но такие вообще есть, — сообщил он. — Я одного такого уговорил. Вернее, другие уговорили… очень уговорили. Ты только назови его имя…

Я вскинул ладонь:

— Погоди, погоди!.. Я не могу вот так подло взять и захапать его в рабы, только потому, что другие дали к нему ключ. Это нечестно.

— Мой повелитель, — пискнул Серфик, — он сам дал это имя, чтобы ты мог его вызвать! Демоны не могут являться сами!

— Знаю, — пробормотал я, — но все равно как-то неловко. Чехову было стыдно перед собаками, а мне при всем бесстыдстве тоже бывает как-то не по себе… это и есть, наверное, стыд?

Он пропищал настойчиво:

— Мой повелитель, я ничего не понял! Просто скажи: Наоамамьапькуьмкргшьтимсыыфыаериююьтиелщшгнц!

— Ничего себе, — сказал я ошарашенно, — все верно, с таким именем он может прожить еще сотни лет на свободе… пока не создадим компы. А тогда простым машинным перебором со скоростью в ундециллион операций в наносекунду… Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгнц!

Через долю мгновения в двух шагах от меня возник светящийся плазменный шар, что моментально менял цвета и очертания, сперва просто менялся в размерах, потом превращался то в исполинского светящегося червя, то в подобие красного дерева, то в многоцветную каплю, размером со слона, внутри которой на глазах происходят ядерные реакции, словно в недрах звезд.

— Турангандергастенап, — позвал я, рядом с Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгнцом появился невзрачный демон, похожий на печального пони с большими грустными глазами. — Ага, это ты понесешь меня вверх?.. Отлично. Ты отрастишь крылья или как?

Турангандергастенап не ответил, а Серфик подсказал:

— Мой повелитель, просто садитесь.

— Ты прав, — сказал я. — Не дело королей вникать в технические мелочи.

Турангандергастенап снова не ответил, я взобрался ему на спину и сказал властно:

— Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгн, открывай выход!.. Турангандергастенап, вперед… в смысле, все выше и выше, но не слишком, а только до поверхности земли. Поехали!

Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгн исчез, а меня вдавило в костлявую спину транспортного демона. К моему облегчению, из его боков в самом деле выдвинулись крылья, хотя и коротковатые, на мой взгляд, но ведь и жук, по уверению ученых, летать не может, но жук об этом не знает и летает себе.

Этот ослик стремительно поднимался и поднимался, а вверху свет исчез, мы мчались в полную темноту, наконец я ощутил запахи растительного мира, и почти в тот же миг стены тоннеля исчезли, а во все стороны раскинулась ночь, заполненная ароматами жизни и стрекотанием кузнечиков.

Турангандергастенап сдвинулся в сторону, его лапы опустились на землю. Крылья втянулись в бока, он застыл, словно деревянная лошадка.