Наследие

Сапфира прыгнула вперед; она как бы полулетела над рядами палаток, устремляясь к огромной рубиновой туше Торна. Эльфы следовали за нею по земле, убивая тех сол­дат Гальбаторикса, что попадались им навстречу.

Дракониха вскоре взлетела, и теперь у нее было яв­ное преимущество в высоте, поскольку Торн все еще оста­вался на земле. Она под углом ринулась на него сверху, намереваясь, как понял Эрагон, упасть ему на спину и вце­питься ему в шею своими клыками, но красный дракон, заметив, что она пикирует на него, оскалился, изогнулся и повернулся ей навстречу, присев, как это делает малень­кая собачонка, если на нее нападает более крупная.

У Эрагона хватило времени лишь заметить, что в сед­ле у Торна никого нет, а потом красный дракон встал на дыбы и ударил Сапфиру мощной передней лапой. Раздался какой-то подозрительный шелестящий звук, во мраке блес­нули странно белые когти Торна, и Сапфира метнулась в сторону, уходя от удара.

Земля и небо закачались перед Эрагоном и поменялись местами; он обнаружил, что висит над лагерем вниз голо­вой, а острый шип, которым увенчаны были крылья Сап­фиры, в клочья разодрал чью-то палатку.

Она так резко развернулась, что Эрагон опять чуть не слетел у нее со спины; ляжки его скользили по чешуе, и он, изо всех сил стиснув ноги, крепче вцепился в шип у нее на шее. И все же Сапфира совершала такие неожиданные по­вороты и кульбиты, что уже через пару секунд Эрагон по­чувствовал, что кувырком летит куда-то по воздуху, толком не понимая, где верх, а где низ.

Но даже падая, он не выпустил из рук Брисингр и ухи­трился не напороться на его острие; несмотря на магиче­скую защиту, этот меч все же способен был нанести ему тяжкое увечье, ибо такова была сложная магия, применен­ная к нему оружейницей Рюнён.

«Маленький брат!»

— Летта! — выкрикнул Эрагон и повис в воздухе футах в де­сяти над землей. Хотя мир вокруг еще продолжал вращаться, он все же сумел высмотреть сверкающий силуэт Сапфиры, которая кружила над ним, чтобы снова его подхватить.

Торн взревел, поливая ряды палаток, находившихся между ним и Эрагоном, потоками почти белого раскален­ного пламени, которое взметнулось до небес. Жуткие кри­ки донеслись из палаток: люди там сгорали заживо.

Эрагон поднял руку, заслоняя лицо от невыносимого жара. Магическая защита была способна избавить его от се­рьезных повреждений, но жар все же чувствовался.

«Со мной все в порядке. Не поворачивайте назад, — сказал он, обращаясь не только к Сапфире, но и к Глаэдру, а также к эльфам. — Вы должны остановить их. Встретимся у шатра Насуады».

Сапфира была явно недовольна этим, но все же возоб­новила свои атаки на Торна.

А Эрагон, освободив себя от заклятия, упал на землю. Он приземлился легко, прямо на ноги, и тут же бросился к шатру Насуады, пробираясь среди горящих палаток, мно­гие из которых уже рухнули, и над ними поднимались стол­бы дыма и оранжевых искр.

Дым и вонь горелого войлока не давали дышать. Видно было тоже плоховато. Эрагон кашлял, глазау него слезились.

Впереди, в нескольких сотнях шагов от него, сцепи­лись два гигантских ящера — Сапфира и Торн. Жуткий, первобытный страх охватил душу Эрагона. Что же он дела­ет? Зачем бежит прямо к ним ? К этим двум клацающим зуба­ми, рычащим существам, каждое из которых больше дома, больше двух домов, особенно Торн, и у каждого страшные когти, клыки и шипы, длиной больше самого Эрагона? Даже когда первая волна страха миновала, в теле еще ощу­щалась некоторая дрожь, но он уже снова бежал вперед.

Эрагон очень надеялся, что Роран и Катрина в без­опасности. Их палатка была довольно далеко, на противо­положном конце лагеря, но Торн и воины Гальбаторикса в любую минуту могли направиться и туда.

— Эрагон!

Арья прыжками пробиралась к нему между горящими палатками, держа в левой руке копье Даутхдаэрт. Слабое зеленоватое сияние исходило от зазубренного наконечни­ка копья, хотя на фоне пожара сияние это и было почти неразличимо. Рядом с Арьей рысцой бежал Орик, который как бы прокатывался сквозь пламя, словно оно было для него не более опасно, чем укус горячего пара. На гноме не было ни шлема, ни даже рубахи. В одной руке он держал старинный боевой топор Волунд, а в другой — маленький круглый щит. С топора уже стекала чья-то кровь.

Эрагон радостным криком приветствовал обоих и мах­нул им рукой. Он и впрямь был очень рад, что верные друзья сейчас оказались с ним рядом. Арья сунула ему ко­пье, но Эрагон покачал головой.

— Оставь его у себя! — сказал он. — У нас еще вполне есть шанс остановить Торна только с помощью моего Бри­сингра и твоего Нирнена.

Арья кивнула и крепче сжала в руке копье. Впервые в жиз­ни Эрагон задумался о том, сможет ли она, эльфийка, заста­вить себя убить дракона, но отбросил эту мысль: если он что-то понимает в Арье, то должен знать, что она всегда, как бы трудно это ни было, сделает то, что сделать необходимо.

Торн рванул когтями бок Сапфиры, и у Эрагона пере­хватило дыхание: ее боль он чувствовал, как свою собствен­ную, благодаря их постоянной мысленной связи. Заглянув в мысли Блёдхгарма, он понял, что эльфы находятся сей­час совсем близко от драконов, сражаясь с воинами Импе­рии, но все же не осмеливаясь подойти ближе к Сапфире и Торну из опасений, что те их попросту растопчут.

— Вон туда, — сказал Орик, указывая своим топором на горстку солдат, пробиравшихся среди разрушенных палаток.

— Да оставь ты их, — сказала Арья. — Сперва надо Сап­фире помочь.

Орик проворчал:

— Ну ладно, пошли.

И они втроем ринулись вперед, но Эрагон и Арья вско­ре сильно обогнали Орика — все же ни один гном не мог со­ревноваться с ними в скорости, даже такой сильный и уме­лый воин, как Орик.

— Вы бегите вперед! — крикнул он им. — Не ждите меня! А я постараюсь не отставать!

Уходя от обрывков горящего войлока, так и носивших­ся в воздухе, Эрагон заметил Нара Гарцвога, сражавшего­ся сразу с добрым десятком солдат Гальбаторикса. Рогатый кулл в ржавых отблесках пожара выглядел совершенно фантастическим образом: губы его были раздвинуты в жут­ком оскале, из-под них виднелись острые клыки, а тени на покрытом глубокими морщинами нахмуренном лбу и вы­ступающие надбровные дуги придавали его физиономии жестокое, даже какое-то зверское выражение. Казалось, огромная голова кулла вырублена из монолитного валуна всего лишь с помощью самого грубого инструмента. Сра­жался Гарцвог голыми руками — схватив солдата за ноги, он попросту раздирал его пополам, как жареного цыпленка.

Еще несколько шагов, и ряд горящих палаток кончил­ся. Но и здесь царила полная сумятица.

Блёдхгарм и двое эльфийских заклинателей сража­лись с четырьмя воинами, закутанными в черные плащи. Как догадался Эрагон, это были маги Гальбаторикса. Соб­ственно, это было сражение разумов и воли; никто из них не шевелился — ни эльфы, ни воины в черном, — но их лица выдавали предельное внутреннее напряжение. Вокруг на земле валялись десятки мертвых солдат и несколько ране­ных, но раны их были столь ужасны на вид, что Эрагон по­нял: эти люди не чувствуют боли.