Наследие

Эрагон снова схватился за рукоять Брисингра.

«Ну, тогда нам остается только идти вперед!» — вос­кликнул он.

«По-моему, мы всегда именно так и поступали», — спо­койно заметила Сапфира.

Эрагон несколько изменил заклинание, сделав так, чтобы волшебный огонь светил из одной точки под потол­ком, иначе полное отсутствие теней делало для него и Сап­фиры невозможным определить глубину туннеля, и они двинулись дальше.

Каменный пол в туннеле был неровным, и это делало довольно-таки крутой спуск значительно легче, посколь­ку никаких ступенек там предусмотрено не было. Стены, встречаясь с полом, как бы перетекали в него; казалось, в этих местах камень был растоплен и сплавлен воедино; это вызвало у Эрагона догадку о том, что строили этот тун­нель скорее всего эльфы.

А спуск все продолжался, и туннель уходил все глубже в недра земли; Эрагон догадывался, что они, должно быть, уже миновали те холмы, что находились за скалой Кутхиа­на, и теперь погружаются под основания гор. Проход был почти прямым, он никуда не сворачивал и не разветвлялся; и в каменных стенах его по-прежнему не было ни дверей, ни боковых коридоров; на них вообще не было ничего.

Наконец с дальнего конца туннеля потянуло теплом, и Эрагон заметил там слабое оранжевое свечение.

— Летта, — прошептал он и погасил волшебный огонек.

Воздух становился все теплее, а спуск все продолжал­ся. Свечение впереди становилось все ярче, и вскоре стал виден конец туннеля — огромная черная арка, вся покры­тая резными иероглифами, похожими на спутанные ветви терна. В воздухе довольно сильно запахло серой; Эрагон чувствовал, что у него начинают слезиться глаза.

Они остановились перед аркой; за ней был виден пло­ский серый пол какого-то просторного помещения.

Эрагон оглянулся назад и снова посмотрел на арку. Эти иероглифы над нею отчего-то заставляли его нервничать. Похоже, у Сапфиры они вызывали аналогичные чувства. Прочесть высеченные в камне значки Эрагону не удалось: они были слишком тесно расположены друг к другу, пере­плетались, и даже отдельные иероглифы разобрать было почти невозможно, не говоря уж о смысле всей надписи. Впрочем, никакой магической силы, спрятанной внутри этой черной арки, Эрагон не чувствовал. И все же ему с трудом верилось, что никакой магической защиты там нет. Тот, кто построил этот туннель — кто бы это ни был, — отлично сумел запереть входные двери с помощью магии; а значит, он вполне мог наложить подобное заклятие и на эту арку.

Эрагон переглянулся с Сапфирой, облизнул губы и вспомнил слова Глаэдра о том, что безопасных путей для них больше не существует.

Сапфира фыркнула, выпустив из ноздрей по небольшо­му языку пламени, и они с Эрагоном вместе ступили под резную арку.

Несколько необычных вещей Эрагон заметил сразу. Во-первых, они стояли на краю округлого помещения примерно двести футов в диаметре, в центре которого было нечто вроде огромной ямы или шахты, из которой исходило приглушенное оранжевое сияние. Во-вторых, над этой ямой дрожал раскаленный воздух, а в самом по­мещении стояла удушливая жара. В-третьих, вдоль внеш­них стен помещения тянулись в два ряда какие-то камен­ные скамьи, причем задний ряд был выше переднего, и на этих скамьях стояло множество каких-то странных темных предметов. В-четвертых, стены за рядами скамей сверкали, точно в них были вделаны самоцветы или узор из цветного стекла. Эрагону очень хотелось рассмотреть поближе и эти стены, и непонятные темные предметы на скамьях, но подойти к ним у него никакой возможности не было, потому что путь ему перегораживал человек с го­ловой дракона, стоявший рядом с ямой, из которой исхо­дили жар и оранжевый свет.

Этот человек, казалось, был целиком сделан из свер­кающей полированной стали. На нем не было никакой одежды, кроме узенькой набедренной повязки, сделанной из того же сверкающего металла; его грудь, руки и ноги бу­грились мощными, как у кулла, мускулами. В левой руке он держал металлический щит, а в правой — меч с переливаю­щимся всеми красками радуги лезвием, в котором Эрагон сразу узнал работу эльфийской оружейницы Рюнён, соз­давшей мечи для всех членов ордена Всадников.

Позади человека с головой дракона у дальней стены виднелся высокий трон, на спинке и сиденье которого были явственно видны отпечатки тела этого невероятно­го существа.

Человек с головой дракона широкими шагами двинул­ся к ним. Его тело в металлической шкуре двигалось весь­ма пластично, но каждый шаг звучал так, словно на пол роняли нечто очень тяжелое. Он остановился шагах в пят­надцати от Эрагона и Сапфиры и молча уставился на них; глаза его горели, точно два алых костра. Затем он вскинул свою мощную чешуйчатую голову и издал жуткий, какой-то металлический рев, которому ответило такое громкое эхо, словно в подземелье разом взревела дюжина подоб­ных существ.

Пока Эрагон соображал, нужно ли им будет сражаться с этим существом, его сознания неожиданно коснулся чей-то чужой, куда более обширный разум, совершенно не по­хожий ни на один из тех, с которыми ему уже доводилось сталкиваться. В мыслях этого существа, казалось, слышит­ся одновременно множество различных голосов, и все они кричат что-то свое — этот странный несобранный хор на­помнил ему голоса ветра внутри той могучей бури, в кото­рую они попали по пути на остров.

Поставить мысленные барьеры он не успел, ибо чужой разум почти мгновенно преодолел всю его защиту и завла­дел его сознанием. Несмотря на долгие упражнения с Глаэдром, Арьей и Сапфирой, Эрагон ничего не мог с этим поделать; он не мог даже замедлить эту мысленную атаку. С тем же успехом можно было бы попытаться голыми рука­ми остановить морской прилив.

Теперь его со всех сторон окутывал некий неясный свет и рев разноголосых существ; этот настойчивый хор проникал все глубже в его душу, в самые потайные ее угол­ки, в каждую ее складку. Затем у него возникло ощущение, будто захватчик разрывает его мозг на десять, двадцать, сто кусков — причем каждый из этих кусков прекрасно со­ображает и чувствует присутствие остальных, но действо­вать по собственной воле совершенно не способен. И еще что-то, похоже, произошло с его зрением: ему казалось, что он видит это помещение как бы сквозь грани драгоцен­ного камня.

Шесть различных потоков воспоминаний на огромной скорости пронеслись сквозь его расщепленное сознание. Эрагон даже и не пытался их запомнить; они просто по­являлись и пролетали сквозь его мозг быстрее, чем он спо­собен был воспринимать. Одновременно с этим тело его по воле «захватчика» наклонялось, нагибалось, меняло позы, а потом его собственная рука подняла Брисингр на уровень глаз, и он увидел шесть идентичных изображений своего меча. «Захватчик» даже заставил его произнести некое заклинание, цели которого он не понял и не мог по­нять, потому что в голове у него были только те мысли, которые позволял ему иметь неведомый разум. И чувств Эрагон тоже никаких не испытывал — лишь постепенно гаснущее чувство тревоги.