Попова Александровна - Ловец человеков

— Пойдем.

— Куда это? — настороженно уточнил Бруно.

— Лично я сегодня еще не завтракал. Убежден — ты тоже. За столь сердечную заботу о безопасности моей персоны угощу тебя… — он кинул взгляд на солнце и пожал плечами, — уже обедом. Не откажешься?

— От халявы? Да ни в жизнь, — с готовностью согласился тот, разворачиваясь.

По дороге обратно к трактиру они не повстречали никого — весь Таннендорф словно бы вымер, даже, кажется, собаки во дворах попрятались в своих конурах; преувеличенно опасливо оглядевшись, Бруно хмыкнул, пихнув его в бок локтем:

— Как-то нынче тут живенько, а?

— Absit, [39] Сгинь, изыди (лат.). — буркнул Курт, непроизвольно ускоряя шаг.

Уже подступая к трактиру, он услышал голоса — возбужденные, недовольные, громкие; перед дверью толклись десятка два местных мужиков — слава Богу, подумалось ему в первое мгновение, без вил и факелов…

Завидев приближающегося господина следователя, все разом обернулись в его сторону, и над небольшой толпой таннендорфцев повисла ропотная тишина. Курт вдруг почувствовал, что ноги останавливаются сами собою, сдерживая шаг, а в голове постыднейшим образом трепыхается паническая мысль — «бегом отсюда»… Неимоверным усилием воли принудив себя идти дальше, он распрямился, стараясь смотреть на толпу перед собой невозмутимо и не отводя взгляда.

— А вот и он, — сообщил кто-то из задних рядов; Курт остановился, вопрошающе обозревая собравшихся.

Никто не произносил ни слова; все как всегда, подумал он почти с тоской. Покуда он не появился, надо думать, гам стоял еще тот, и каждый кричал о своей готовности выложить этому парню в лицо все, что о нем здесь думают, потребовать, призвать, велеть… Но вот он здесь, и никто из них не может набраться смелости, чтобы вымолвить хоть звук…

Не дождавшись продолжения, Курт решительно шагнул вперед, в толпу, отодвинув плечом того, что преграждал дорогу к трактиру, ожидая всего, чего угодно — как того, что люди расступятся, пропуская, так и крика вслед, быть может, и удара в спину. Позади, однако, осталось безмолвие, и, войдя, он услышал, как Бруно торопливо просочился следом, почти захлопнув за собою дверь.

— Вот о чем я и говорил, — пробормотал он тихо. — Как бы мне тут заодно с тобой кровь не пустили…

— Кишка тонка, — откликнулся Курт уверенно, садясь за стол; огляделся и, не обнаружив трактирщика, крикнул в потолок: — Карл!

Тот явился моментально, поздоровался едва слышно, пряча глаза, и, выслушав заказ, почти убежал.

Курт смотрел в столешницу сумрачно, кожей ощущая нависшее вокруг напряжение. Внутренне он не был так уверен, как стремился показать — кара за посягательство на члена Конгрегации, конечно, перспектива жуткая, но дальняя, и для этих людей сейчас гораздо более действительною была их собственная власть, власть связанного общей целью и силой большинства, нежели какой-то далекой Инквизиции. Она сейчас имела для них вполне конкретный облик; надо сказать, весьма непредставительный и отнюдь не устрашающий, облик юнца двадцати одного года от роду, каковой не сможет противопоставить их силе ничего…

Карл подал обед, все так же не проронив слова, спешно удалился, и тут же растворилась входная дверь, пропуская вовнутрь гурьбу крестьян.

Курт медленно поднял взгляд, чуть отклонившись назад и левой рукой сдвигая оружие так, чтобы рукоять лежала на коленях, пытаясь оценить свои силы и последовательность действий в случае осложнений. Зальчик тесный, не развернешься; стол тяжелый, одним движением не оттолкнешь; рядом Бруно, от которого еще пока неведомо, чего ожидать, а тех, напротив, человек двадцать пять — безоружных, но крепких мужиков…

— Да? — осведомился он, порадовавшись, что голос прозвучал ровно; задние ряды подались вперед, передние, напротив, отодвинулись, и кто-то, наконец, проговорил:

— Мы тут… у нас к тебе, парень, разговор нешуточный…

— Что-то не припомню, чтобы еще с кем-то здесь я переходил на «ты», — оборвал он, чувствуя, как напряглась каждая мышца, будто от холода, так, что заломило ребра. — И если кто запамятовал, ко мне принято обращаться «майстер инквизитор», — присовокупил Курт, выделив последнее слово, и в толпе обозначилось замешательство.

— Прощенья просим, майстер инквизитор… — смятенно поправился крестьянин. — Это мы от тревоги…

— И о чем тревога?

Ответ он знал и видел, что стоящие напротив люди тоже это знают; из-за спин сгрудившихся крестьян кто-то почти крикнул:

— Так, поди, знаете ж сами!

— Про стрига знать хотим! — осмелев, добавил другой, и в толпе заволновались, перебивая друг друга, переходя на повышенные тона, едва не на крик.

Курт молчал, глядя в сторону; прервать их сейчас можно было только криком же, а этого он был намерен избежать, если удастся, до конца — крик был бы показателем невыдержанности и даже слабости, и вот уж этого допустить нельзя. Он видел краем глаза, что Бруно смотрит на него с настороженным ожиданием, толкая под столом коленом, дабы призвать к действию, но что сделать, что сейчас сказать, он попросту не знал.

— Может, барон наш тебе денег сунул? — прорвался, наконец, чей-то возглас; Курт перевел взгляд на толпу, враз стихшую, и ровно произнес:

— Не понял.

Неизвестный смельчак молчал, и он повысил голос:

— Повтори, храбрец. В лицо мне скажи это еще раз.

Единство толпы расстроилось, в ее недрах засуетились, переругиваясь, и несколько рук вытолкнуло вперед человека в затасканной шапке. И это не переменилось со временем, подумал Курт мимолетно; при малейшей опасности они, как всегда, готовы сдать своего…

— Шапку в доме снимают, — глядя в серые, даже какие-то блеклые глаза перед собой, все так же негромко сказал Курт, и крестьянин поспешно сдернул мятый колпак, отведя взгляд и втискиваясь спиной в своих недавних единомышленников, словно бы тщась раствориться в них. — Так что ты сказал?

— Это… — едва слышно пробормотал тот, — это, простите, не я… это слух такой прошел, я ведь ничего такого…

— Ты обвинил меня в получении взятки.

— Да Господь с вами!

— Господь, несомненно, со мной, — подтвердил Курт. — А вот с вами что такое?

— Так ведь слухи… — неуверенно заговорил кто-то, снова из задних рядов, хоронясь за спинами. — Говорят, наследник нашего барона — того… стриг…

— Кто говорит?

— Да все говорят…

— Мы ведь это… спросить только…

— Мы ж знать хотим…

— Имеем право ж…

Крестьяне снова заговорили разом; неосторожный смельчак, воспользовавшись тем, что на него перестали обращать внимание, попятился, втеревшись в толпу вновь. На этот раз Курт долго ожидать не стал и, как только реплики опять стали острыми и громкими, повысил голос сам.