Попова Александровна - Ловец человеков

— Господи, заговор?.. — повторил Мейфарт, тоже поднимаясь, и оглянулся через плечо на ворота, словно боясь увидеть там беснующуюся толпу; как знать, подумал Курт мрачно, быть может, вскоре и увидит… — Это что же — крестьяне? Заговор?

— Я еще не знаю, кто за всем этим стоит, но здесь, на месте, ситуацией управляет кто-то из жителей Таннендорфа. Просто имейте это в виду и не идите с ними ни на какие переговоры, если в мое отсутствие события станут разворачиваться слишком… напряженно. Скорее всего, настоящая причина волнений даже не в Альберте, хотя ваши крестьяне искренне полагают, что это так.

— Но кому это нужно и… за что же тогда? Если дело не…

— Я не знаю, — не дослушав, ответил Курт. — Пока не знаю. Просто будьте осмотрительнее и никому не верьте. Понимаю, что это прозвучит мерзостно, но — никому, кроме меня.

— Послушайте, майстер Гессе… — капитан загородил дорогу, когда он шагнул к воротам, взял за локоть мягко, но настойчиво. — Послушайте, а нельзя вам не покидать Таннендорфа именно сейчас? Я знаю, вы наняли Бруно на постоянную службу — все знают; отправьте его, пусть узнает все и привезет доказательства, какие скажете. Выписку из приходской книги, подтверждение тамошнего владетеля… Ведь вы имеете возможность наделить его полномочиями, пусть просто курьерскими? Я ведь знаю, вы можете. Не оставляйте нас одних.

— Не могу, — осторожно высвобождая руку, возразил Курт. — Простите, но я должен сам. Поймите, что никто, кроме меня, не справится с этим, потому что не задаст нужного вопроса, не ухватится за услышанную вскользь мысль, он просто исполнит поручение — и все. Я не хочу сказать, что еду сам, потому что не верю вам, капитан, однако же, поймите, и надо мной есть люди, которые после спросят с меня, если я что-то исполню недобросовестно.

Мейфарт вздохнул, понуро уронив руки, и посмотрел ему в лицо пристально, внимательно.

— Скажите, — спросил он, наконец, тихо, — майстер Гессе, это — ваше первое дело, не так ли?

— Неужели так заметно? — кисло улыбнулся Курт. — Да, капитан, к сожалению, ваша безопасность в руках неопытного новичка. Понимаю, что это веселых мыслей не вызывает, но лучше меня у вас пока нет ничего.

— Не обижайтесь, — поспешно сказал Мейфарт, идя к воротам рядом с ним; он только отмахнулся. — И я беспокоюсь не о своей безопасности, вы же понимаете.

— Я постараюсь вернуться так быстро, как только смогу, — повторил он, садясь в седло.

Тот лишь вздохнул ему вслед, и Курт, уже отъезжая, вдруг подумал, а не заподозрил ли его Мейфарт в примитивной попытке бежать отсюда? На месте капитана ему такое пришло бы в голову первым делом…

Странно, мысленно усмехнулся он, направляя жеребца к деревне, почему сам он не подумал об этом, хоть мимолетно, хотя бы споря с самим собой, увещевая самого себя, что обязан остаться? Конечно, когда-то, очень давно, самому себе и Конгрегации при получении вожделенной Печати было дано слово исполнять службу честно и добросовестно; но одно дело — необходимость, а совсем иное — то, что в мыслях…

Так почему? Что удерживает его здесь — всей душой, а не лишь обязательствами? Вопреки страху, сказать по чести — немалому страху за собственную жизнь — что? Если заглянуть в себя поглубже и ответить правдиво… Азарт? Любопытство… Желание действия… И все?..

Наверное, не слишком правильная мотивация для настоящего дознавателя. Но, следовало это признать — зато надежная…

Сквозь улицы Таннендорфа Курт проехал медленно, подавляя желание снова сорваться вскачь, сберегая силы коня, которые потребуются, чтобы добраться до места и возвратиться по возможности без передышек. Оставив его, оседланного, в конюшне, быстро прошел в трактир и остановился, глядя растерянно на все так же сидящего за столом бывшего студента.

— Бруно? — проронил Курт удивленно, оглядывая его хмурое лицо. — Почему здесь?

Тот поднялся, подступив ближе, и недовольно отозвался:

— Я тебе сейчас скажу, почему я здесь. Тебя я жду здесь. Когда ты ушел, я ушел тоже — домой; и меня, между прочим, по пути туда чуть не разделали на фарш.

— За что?

— Да за тебя! — зло повысил голос он. — Мне теперь проходу не дают. «Ты у нас, Бруно, в инквизиторы заделался?» — вот что мне говорят. И от меня — от меня! — спрашивают ответа за то, что делаешь ты! вернее — за то, чего ты не делаешь! Это и есть покровительство твоей великой Конгрегации? В гробу я видал такое покровительство!

— У тебя был выбор, — не сдержавшись, Курт тоже заговорил громче, — и сейчас, если желаешь, вали на все четыре стороны! Беги! Беги дальше и бегай всю оставшуюся жизнь, в конце тебя будет дожидаться хорошая, крепкая и гладкая веревка; если это тебе больше по нраву — валяй.

— Выбор у меня был? — переспросил тот сумрачно. — Между работой на Инквизицию и обвинением в покушении на инквизитора? Это — выбор?

— Да больно ты мне нужен, тебя обвинять, — устало отмахнулся Курт, разворачиваясь к лестнице. — Я предложил тебе возможность возвратиться в жизнь, но если это тебе не по душе — твое дело. Иди, куда душа пожелает. Может, тебя никогда и не изловят — тоже славно. Будешь жить спокойно. Останешься студентом-недоучкой, будешь ковыряться в грязи и дерьме; лет через десять станешь настоящим деревенским мужиком, сыщешь себе еще одну крепкую бабенку и начнешь плодить чумазеньких поросят, которые продолжат твое дерьмовое завтра…

Когда Бруно схватил его за плечо, развернув лицом к себе, он сориентировался не сразу, лишь в последнее мгновение успев отвернуть лицо в сторону, и кулак бывшего студента врезался не в переносицу, а в челюсть. Второй удар Курт сдержал движением, в буквальном смысле вбитым долгими тренировками — левым предплечьем, выкручивая руку противника в сторону и назад и, не красуясь больше академическими приемами, попросту ударил коленом, толчком ладони в темя опрокинув согнувшегося пополам Бруно на пол.

— Паскуда… — прохрипел тот, скорчившись на пыльных досках. — Крысеныш уличный… Это бесчестно!

— Зато эффективно, — возразил он, переводя дыхание, облизнулся, ощущая соленый привкус. Проведя тыльной стороной ладони по верхней губе, Курт посмотрел на руку, испачканную в рубиновое, и усмехнулся: — У тебя входит в нехорошую привычку кидаться с кулаками на следователей Конгрегации при исполнении.

— А что остается делать, если вашего брата не при исполнении не бывает… — злобно процедил тот, садясь на полу все еще в полусогнутой позе, и глубоко вдохнул сквозь зубы.

— Что, Бруно? Правду слушать не любишь? — улыбнулся Курт дружелюбно и посерьезнел. — Словом, вот что. У меня нет времени читать тебе сейчас наставления, да и не моя это работа. Просто скажу еще раз: там, за дверью, эта толпа — твое будущее, если ты не примешься за ум. Хочешь этого — я тебя не держу.