Дианна Джонс - Дом с характером

— Очень элегантное колдовство, — одобрила тетушка Семпрония. — Бернис, идите сюда, сядьте и дайте Чармейн подкатить столик к дивану.

Миссис Бейкер повиновалась, огорошенно похлопав ресницами, — и, к крайнему облегчению Чармейн, явление незваных гостей стало понемногу превращаться в светский, приличный утренний визит с кофе. Тетушка Семпрония начала разливать кофе, а Чармейн — раздавать печенье. Она стояла лицом к кухонной двери и протягивала тарелку тетушке Семпронии, когда дверь распахнулась и из-за косяка появилась просторная морда Потеряшки, как видно привлеченной запахом сахарного печенья.

— Потеряшка, уходи! — сказала Чармейн. — Кыш! Я серьезно! Сюда пускают только… только… только приличных собак! Уходи!

Потеряшка печально поглядела на нее, тяжко вздохнула и попятилась. К тому времени как миссис Бейкер и тетушка Семпрония, у каждой из которых в руках была полная до краев чашечка кофе, сумели повернуться и посмотреть, к кому это Чармейн обращается, Потеряшка уже ушла, а дверь снова закрылась.

— Кто это был? — спросила миссис Бейкер.

— Да так, — безмятежно отвечала Чармейн. — Всего-навсего сторожевая собака дедушки Вильяма. Такая лакомка…

— Здесь есть собака ?! — в совершеннейшем ужасе вскричала миссис Бейкер. — Чармейн, мне это не по душе. Собаки такие грязные. А вдруг она тебя укусит?! Надеюсь, ты держишь ее на цепи!

— Нет-нет-нет, она ужасно чистенькая. И послушная! — возразила Чармейн, сама не зная, правда это или нет. — Просто… просто она переедает. Дедушка Вильям старается держать ее на диете, поэтому, конечно, ей очень хочется печеньица…

Дверь в кухню снова отворилась. На сей раз из-за косяка высунулось лицо Питера, и вид у него был такой, что сразу становилось ясно: у Питера срочная новость. Когда Питер заметил тетушку Семпронию во всей ее изысканности и миссис Бейкер во всей ее приличности, вид у него стал из взволнованного перепуганный.

— Ну вот, опять она! — с ноткой отчаяния воскликнула Чармейн. — Потеряшка, место!

Питер понял намек и испарился — за миг до того, как тетушка Семпрония повернула голову в его сторону. Миссис Бейкер встревожилась еще больше.

— Бернис, вы напрасно переживаете, — сказала тетушка Семпрония. — Да, признаю, собаки — твари грязные, вонючие и шумные, но, если надо охранять дом, нет ничего лучше хорошего сторожевого пса. Радуйтесь, что у Чармейн он есть.

— Да, пожалуй, — миссис Бейкер кивнула, но по ее голосу было ясно, что тетушка Семпрония ее ни в чем не убедила. — Однако… однако вы же говорили мне, что этот дом защищен… защищен… м-м… колдовским искусством вашего дедушки?

— Да-да, и еще как! — поспешно закивала Чармейн. — Так что дом под двойной охраной!

— Разумеется, — сказала тетушка Семпрония. — Полагаю, что никто и ничто не в силах перейти этот порог без приглашения.

Тут слова тетушки Семпронии были грубо опровергнуты: на полу у столика внезапно возник кобольд.

— Нет, только поглядите! — воскликнул он — маленький, синий и воинственный.

Миссис Бейкер взвизгнула и прижала кофейную чашечку к груди. Тетушка Семпрония величественно подобрала юбки подальше от кобольда. Кобольд вытаращился на них в явной растерянности, а потом посмотрел на Чармейн. Это был не тот кобольд-садовник. Нос у него был больше, синяя одежда скроена из ткани лучшей выделки, и держался он так, словно привык распоряжаться.

— Вы, наверное, знатный кобольд? — спросила его Чармейн.

— Как посмотреть, — ответил кобольд, очевидно не ожидавший такого вопроса. — Может, и так. Я заправляю у местных кобольдов, Тимминз моя фамилия. И я возглавляю нашу депутацию и имею сказать, что мы крайне недовольны. А теперь нам говорят, будто чародея здесь нет, будто он не может нас принять, будто…

Чармейн стало ясно, что он сам себя взвинчивает. Она поспешно перебила его:

— Это так и есть. Его здесь нет. Он болен. Эльфы забрали его лечить, а я присматриваю за домом в его отсутствие.

Кобольд бросил на нее свирепый взгляд вдоль огромного синего носа:

— Ты говоришь правду?

Ну и денек, с утра только и слышу, что я вру, сердито подумала Чармейн.

— Это истинная правда, — заверила его тетушка Семпрония. — В данный момент Вильяма Норланда здесь нет. Поэтому будьте так добры, любезнейший кобольд, ступайте. Вы напугали бедную миссис Бейкер.

Кобольд бросил свирепый взгляд и на нее, и на миссис Бейкер.

— При таких обстоятельствах, — сообщил он Чармейн, — не вижу никакой возможности, чтобы этот спор был когда-нибудь улажен!

И он исчез так же внезапно, как появился.

— Ах, силы небесные! — пролепетала миссис Бейкер, прижав ладони к груди. — Такой маленький! Такой синий! Как он сюда попал? Чармейн, осторожней, он может вскарабкаться по твоей юбке!

— Подумаешь, кобольд! — сказала тетушка Семпрония. — Держите себя в руках, Бернис. Как правило, кобольды не ладят с людьми, поэтому я представления не имею, что ему здесь понадобилось. По всей видимости, у дедушки Вильяма были с этими созданиями какие-то дела. Чародеям закон не писан.

— Я пролила кофе!.. — пожаловалась миссис Бейкер, промокая юбку салфеткой.

Чармейн взяла ее чашечку и снова наполнила ее кофе, надеясь немного утешить миссис Бейкер.

— Возьми еще печенья, мамочка, — сказала она, протягивая тарелку. — У дедушки Вильяма садовник — кобольд, и он тоже был очень сердит, когда я его увидела…

— Что делает садовник в гостиной?! — возмутилась миссис Бейкер.

Как это частенько случалось, Чармейн в отчаянии поняла, что не сможет ничего объяснить маме. Нет, мама не глупая, просто никогда не выпускает ум на волю, подумала она.

— Это был другой кобольд, — начала она.

Дверь в кухню открылась, и вошла Потеряшка. Она снова стала нормального размера. А значит, она была, мягко говоря, меньше кобольда и очень горда, что ей удалось съежиться. Потеряшка весело подсеменила к Чармейн и умоляюще задрала нос к тарелке с печеньем.

— Честное слово, Потеряшка! — сказала Чармейн. — Стоит мне вспомнить, сколько ты съела на завтрак…

— Разве это сторожевая собака? — с дрожью в голосе вопросила миссис Бейкер.

— Если да, — рассудила тетушка Семпрония, — она немногим лучше мыши. Сколько, говоришь, она съела на завтрак?

— Примерно пятьдесят полных мисок, — ответила Чармейн, не подумав.

— Пятьдесят! — простонала ее мама.

— Я преувеличиваю, — поправилась Чармейн.

Потеряшка заметила, что все смотрят на нее, и тут же присела на хвостик, умильно поджав передние лапки. Она умудрилась выглядеть просто очаровательно. Это потому, что она свесила одно обгрызенное ухо, подумала Чармейн.