Пирс Энтони - Цвета Ее Тайны

– Не надо, Роки! – с этими словами Гвенни повела палочкой, и яйцо отплыло по воздуху от гнезда.

Картинка снова истаяла и сменилась новой. На ней предстала только птица, причем в каком-то странном, несколько искаженном виде.

– Наверное, ее зовут не Роки, – подсказала Дженни, тоже видевшая эти картинки благодаря свой линзе.

– Рокфеллер? – попробовала Гвенни, но изображение затуманилось еще пуще. – Рокабилль? Рокфор? Рококо?

Толку не было.

– Попробуй женские имена, – подсказала Дженни.

– Рокель?… – изображение сделалось отчетливее. – Роксана?

Птица на картинке стала такой же, как наяву. Имя было угадано.

– Ты можешь с ней общаться? – спросил Че, приземлившись на почтительном расстоянии. – Тогда попробуй разговорить ее, может быть, она перестанет на нас бросаться – Послушай, Роксана, – сказала Гвенни. – У нас в мыслях не было тебя обидеть: ты сидела так неподвижно, что мы приняли тебя за статую. И яйцу вредить никто не собирается, оно нужно мне на время, чтобы стать вождем.

Одолжи ненадолго, а мы потом вернем.

Мысленная картинка Роксаны взорвалась осколками, один из которых пролетел так близко от Гвенни, что ей пришлось уклониться. Видимо, это означало, что яйца взаймы не дают.

– Тебе что, легче будет, если я его кокнув – выкрикнула Гвенни.

Птица переступила ногами, не отступая, но и не приближаясь. Похоже, ситуация сделалась тупиковой. Угроза разбить яйцо удерживала Роксану от расправы над незваными гостями, но если оно будет разбито, птица даст волю своей ярости.

К тому же и ей самой яйцо требовалось целым. Но выпускать их отсюда с добычей Роксана явно не собиралась.

– Слушай, Роксана, – промолвила Гвенни, желая выиграть время и разрядить обстановку. – А откуда у тебя вообще взялось такое яйцо? Неужто ты сама его снесла?

В ответ возникла очередная движущаяся картинка.

Юная Роксана, с каждым взмахом ярко оперенных крыльев преодолевая огромное расстояние, летела над Ксанфом по направлению к вызвавшей ее любопытство высокой горе.

– Что ты видишь? – поинтересовался Че.

– Здоровенную гору, увенчанную двумя пиками, – ответила Гвенни. – На вершине ее растет огромное дерево, а у подножия стоит храм.

– Это Парнас, – заявил Че. – Летать туда строго-настрого заказано.

– А на дереве, – продолжила девочка, – сидит птица, размером с птицу рок, но радужной окраски. Роксана летит прямиком к ней, видать, приняла за кого-то из сородичей.

– Это наверняка Симург! – воскликнул кентавр. – Старейшее существо в Ксанфе, трижды созерцавшее рождение и закат Вселенной. Но она не позволяет приближаться к своим владениям.

Увы, заговорившись и увлекшись картинкой, и девочки, и кентавр забыли о бдительности. И птица не преминула этим воспользоваться: один миг, и Че оказался прижатым к полу когтистой лапой.

Сначала обе девочки испуганно завизжали. Но быстро перестали, потому что понимали, что визгом дела не поправишь.

– А ну отпусти его, не то твоему яйцу каюк! – крикнула Гвенни, угрожающе взмахивая палочкой.

Но Роксана на этот блеф не купилась и показала новую картинку. Яйцо разбивается, и от Че остаются кровавые ошметки.

Положение оставалось безвыходным, однако чаша весов несколько склонилась в пользу птицы, которая отнесла Че к стоявшей у стены клетке, засунула внутрь и захлопнула клювом дверцу. Че попытался открыть ее, но это ему не удалось. Маленький кентавр не пострадал, только вот оказался взаперти. Выхода Гвенни не видела, а потому решила возобновить разговор. Вдруг ей все-таки удастся понять, чего эта Роксана хочет, и как-то с ней договориться.

– Роксана, а чем закончилась твоя встреча с Симург, – спросила она, предусмотрительно подвесив яйцо над самым краем гнезда. В случае падения оно бы непременно разбилось, причем содержимое пролилось бы на пол. А для падения была достаточно опустить палочку.

Или уронить.

Роксана понимала, что, бросившись на эту девочку, она неминуемо загубит свое сокровище. Правда, – ничто не мешало ей сцапать другую.

– Дженни, не подпускай птицу к себе, – предупредила Гвенни.

– Постараюсь, – ответила та и нырнула под лестницу, где ее трудно было схватить.

Тем временем снова сформировалась картинка. Роксана, по наивности и юношескому неведению, летела прямо к Симург. Радужная птица развернулась ей навстречу и… тут картинка уподобилась настоящему сну. Гвенни стала воспринимать все так, будто это происходило с ней самой, причем ничуть этому не удивилась. Такова уж природа снов: что бы в них ни происходило, пусть даже полнейшая бессмыслица, воспринимается все, как должное. Во всяком случае до пробуждения. Итак, Гвенни показалось, будто она летит над горой Парнас.

Присмотревшись, девочка обнаружила, что в действительности гора сложена из гигантских свитков и книг.

Они были потрепанными и запачканными, прямо из обложек росли кусты и деревья, так что со стороны углядеть эти книжки было непросто. Само их наличие девочку не удивило: в конце концов, все знали, что Парнас является обителью муз, а уж они-то наверняка написали целую гору книжек. Роксану ни музы, ни книги не интересовали: она лишь отметила про себя, что вся эта писанина пропала впустую.

Затем Симург слегка повела одним пером, и в тот же миг крылья Роксаны утратили подъемную силу. Она махала ими изо всех сил, но тщетно: ей едва-едва удалось приземлиться, не разбившись о землю. К которой она – невесть каким способом – оказалась прикованной, ибо взлететь снова, как ни силилась, не могла.

Птица заковыляла по склону горы, сшибая на ходу деревья. Ноги с непривычки устали, и, приметив пруд, она забралась туда, чтобы их охладить. А заодно решила и попить. Как и поступила, немало удивившись тому, что прохладная вроде бы жидкость, почему-то ее согрела.

Правда, потом Роксана сообразила, что забрела в винный источник, причем вокруг этого источника сновали крохотные женщины, вроде бы из людского племени. По непонятной причине они пытались наскакивать на Роксану, которая, впрочем, воспринимала это с одобрением: плохо ли, если еда сама в рот лезет. Поймав одну из них клювом, чтобы рассмотреть поближе, птица несколько удивилась тому, что женщина оказалась обнаженной:

Роксана полагала, что одежда так же характерна для людей, как оперение для птиц. Впрочем, добычу это не портило: птица для лучшего вкуса обмакнула женщину в вино и с удовольствием проглотила. Это место начинало ей нравиться: пусть она не могла отсюда улететь, но смерть от голода и жажды ей не грозила.

Дикие женщины не прекращали безумных попыток напасть на нее, так что Роксана налопалась до отвала.

Обожраться сильнее ей случилось лишь раз в жизни, когда она и ее друг Роки слопали на двоих жирного сфинкса. Тогда они отяжелели настолько, что, несколько дней не могли взлететь, и спали на земле. Но еда того стоила.