Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

– Карамото-сан, пожалуйста, чуть-чуть левее.

Он развернул влево, и я схватил новую панораму, сфокусировав камеру на гиганте с вывеской могущественной фирмы на крыше:

– "Миценами" стоит, как стена! - крикнул мне Карамото-сан. - Вы любите поэзию, господин Бари?

Разговор о поэзии в данных условиях представился мне неподходящим. Я дал понять об этом спутнику неопределенным движением спины.

– Помните, у Гейне, - настаивал странный пилот. - "На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…" Какое величие!.. Вы согласны?

Я снимал крупные буквы фирмы, когда стена рухнула. Не ощущалось гула подземного толчка. Стоэтажный гигант внезапно завибрировал стальными конструкциями, будто игрушечный. И осел, превратился в голый скелет.

– Не снимайте! - раздался сухой приказ за спиной.

– Почему? - Я не обернулся.

– Это подорвет авторитет нашей экономики… Поверните камеру, Бари.

– Поговорим лучше о поэзии, Карамото-сан…

В ту же секунду я свалился на пол от сильного удара. Казалось, не только шея - сам я треснул пополам. И, очнувшись возле сиденья вертолета, увидел над собой спокойное лицо Карамото.

Подполковник секретной службы не предполагал, что европеец имеет представление о секретах каратэ. В следующую минуту он лежал рядом со мной и по-японски вежливо улыбался. Когда улыбка исчезла и Карамото шевельнулся, я связал его ремнями. Потом влил в подполковника всю свою флягу "энзе". Карамото вздохнул и, изящно изогнувшись в шлее ремней, засвистел носом.

В наушниках кричали из студии: "Бари-сан, куда вы исчезли?.. Что случилось?.. Изображение некачественное… Отвечайте!"

Я успокоил репортеров, сказав, что случилась небольшая заминка и можно продолжать передачу. Хорошо, что Карамото, прежде чем нанести мне удар, включил автопилот. Иначе бы наша схватка окончилась вничью - на земле.

Теперь я, поднимаясь и опускаясь на вертолете, показывал все, что хотел.

Спящего Карамото оставил в аэропорту на попечение коллег. Объяснил его состояние нервным шоком и попросил купить за мой счет бутылку сакэ для поправки здоровья. Сослуживцы, погружая дремлющего Карамото в машину, вежливо удивлялись его олимпийскому спокойствию.

Карамото до сих пор не забыл меня: иногда шлет поздравления по случаю традиционных праздников. Его сначала понизили в чине, потом снова стали продвигать по служебной лестнице.

Старый Токио воспрял из руин, стал вновь отстраиваться. Японии пришлось пережить тяжелый период экономического спада, чтоб справиться с нанесенным ущербом. Акции "Миценами", после того как я показал гибель главной конторы, упали.

– А где схватка в репортаже? - спросил удивленно Эдди.

– Только склейки…

– А правда, что американцы взорвали бомбу, чтобы ослабить Японию? - Эдди сформулировал точно свой вопрос.

Я особенно не задумывался над истинной причиной землетрясения.

– В печати промелькнули небольшие информации. Скорее, это были предположения. Я привел только факты, какими располагал.

– Ты никогда не знаешь самого интересного! - поддержала сына Мария.

– У меня не многосерийный фильм, а документальный боевик.

– А что ты еще умеешь, отец?

Я стал перечислять Эдди, что обязан уметь репортер: водить машину, самолет, планер, космолет, подлодку; бегать, плавать, прыгать с парашютом; молчать, говорить, быть спокойным; знать приемы самбо, каратэ, бокса, вежливого обращения; охотиться, поварить, официантить, обращаться с бродягой и миллиардером; быть в курсе не только биржевых сводок, но и новинок искусства… Да мало ли чего, кроме терпения делать непосредственную работу! А главное, сказал я сыну, всегда быть самим собой…

– Ты хвастаешь, Бари! - поддела меня Мария. - Ни в одной части света не встречала такого мужчину.

– А здесь? В этом доме?

Эдди хмыкнул.

– Скажи, если человек, - начал он, неуклюже двигая плечами, - владеет всего-навсего одной специальностью… Но - замечательной!.. Кто он такой?..

– Профессионал. Очень узкий, несовременный профессионал… Астрофизик… Или художник-гравер…

– Или… "Эдди возьмется"? - вставила смело Мария.

– Кто, кто? - Я смотрел на нее оторопело. - Какой еще Эдди?

– Я!

Сын встал с кресла, и мы увидели, какой он огромный, широкоплечий, модный в новой футболке. И все же какой беспомощный в своей мрачной решимости завоевать мир в одиночку…

– Сядь, - устало сказала мать, и он сел. - Побудь пока с нами…

– Пап! - Эдди переменил тему разговора. - А как ты узнал о землетрясении в Токио? Почему прилетел вовремя?

Я шутливо махнул рукой.

– Маленький профессиональный секрет, Эдди. Все остальное я тебе расскажу.

– Понятно. - Эдди подмигнул мне. - Секрет есть секрет.

Но и сейчас я не мог рассказать ему об Аллене, своем лучшем друге, который живет на космической орбите. Как не мог рассказать честнейшему Юрику, почему я узнал про вулкан. Это в интересах самых близких мне людей - Марии, Эдди… И самого Аллена.

Был очень тихий день, спокойный вечер. Мы больше не возвращались к замыслам Эдди сделать самостоятельно миллион. Вопрос для нас с женой бессмысленный: для кого миллион, когда он уже есть в семье? Но Эдди упрямо решил зарабатывать на жизнь самостоятельно. И конечно, прославиться. Мы глядели на жизнь с разных сторон: Эдди чувствовал себя взрослым, а я и Мария по-прежнему считали его ребенком. И хотя в тот вечер мы много болтали и смеялись, было ясно, что Эдди уходит, удаляется от нас…

Утром раздался звонок агента. Он сообщил, что в одном из провинциальных городков Италии произошел взрыв. Связь работала плохо.

– Что там случилось? - кричал я в трубку, оглядываясь на Марию.

– Обычная история… Убитых мало, раненых полно… На ваше усмотрение, шеф… Жаль только детей…

– Детей? - Я увидел в зеркале бледное лицо сына, стоявшего за моей спиной. - Еду! - крикнул в трубку.

Эдди одобрительно кивнул.

…Когда я вернулся, Марии и Эдди дома не было. На столе лежали две записки.

Зачем я туда поехал? Не знаю. Может быть, под впечатлением разговора с сыном, его испуганного лица, когда мы услышали о раненых детях.

История оказалась заурядной. Какая-то иностранная фирма открыла заводик под фальшивой вывеской. Какая - никто не знает. После взрыва цистерны с ядовитым газом сюда нагрянули полиция и санитарные машины. Документов в конторе никаких не оказалось. Хозяин завода как в воду канул. Перепуганные служащие не могли даже назвать его фамилию, только имя: синьор Луиджи. Сейчас синьора Луиджи искала полиция.