Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

Он смотрел на меня так, словно прощался.

– Отец, что ты задумал?

– Задумал?.. - Я внезапно проснулся, фотографируя про себя эту новую больничную реальность. - Задумал… вырвать тебя отсюда и - поставить на ноги!..

Эдди оскалился, сдерживая внутреннюю боль.

Потом сквозь оскал проступило нечто человеческое - поднимающийся по жилам смех.

– Ха-а! - Эдди хохотал от души. - Поднять! Ха-а-а!.. Поставить на ноги!.. А-а?.. - Он долго захлебывался смехом. Наконец смолк, устало и беспомощно взглянул мне в глаза. - Ты всерьез, отец? Говорят, ты обвинил в чем-то всю Америку?

– Не в чем-то, а очень конкретно - в подлости. - Я кивнул в сторону шефа. - Вот он свидетель. Верно, Боби?

Боби повернулся к постели.

– Отдохни пока, сынок… Иначе всем нам несдобровать.

Он все понял, мой дерзкий сын. Обнажил в улыбке молочно-белые зубы, подмигнул Боби.

– Я буду стараться, шеф.

Эдди едва заметно кивнул, устало вытянулся в постели.

– А ты, отец?

Я хотел сказать, что отправляюсь на самый край света, и махнул рукой:

– Спи-ка, дружище!

В этот момент услышал я голос Марии: "Он будет хорошим сыном, он спит всегда спокойно".

И повторил:

– Спокойно спи!

Эдди уснул.

Я улетел в Нью-Йорк.

И тут, на самой оживленной улице Нью-Йорка, где меня начали нагло преследовать, я понял, что пути обратно нет. Меня гоняли, как обычную, заурядную, уготовленную на убой жертву: с улицы на улицу, из города в город, словно в банальном кинобоевике. "Не волнуйся, Джон, - сказал я сам себе. - Они убили твою жену, друга, искалечили сына и сейчас пытаются завершить операцию. Все, как положено, в этом дождливом дурацком мире… Объяви им войну, Бари, выживи сам и вызволи сына. Только тогда ты будешь нужен…"

И я объявил войну этому проклятому миру.

После того как Джо-смертник промахнулся и мою машину вынесло на ровный асфальт, я успел закончить домашние дела. Побывал на кладбище, простился с отцом и Марией. Погладил последний раз теплые уши У-у, подарил слоненка детскому дому. Надо видеть восторг ребят: они никогда не думали, что существует такое же озорное, почти фантастическое существо, как они сами…

В Париже я с трудом разыскал могилу матери, простился с женщиной, которую не видел никогда.

Прощай, прежняя жизнь, прощай - навсегда.

Позади осталась пустота, из которой надо вытянуть сына.

Чтобы знал я, что все миновало, чтобы всюду зияли провалы, протяни твои руки из лавра!

Чтобы знал я, что все миновало.

Кажется, так пела певица в тот вечер - накануне последней моей встречи с Марией…

Я открыл глаза, увидел белый потолок, вспомнил про снег. И один в палате. Неужели в Москве? Да, в Москве. Вспомнил, что мне обещана встреча с профессором Петровым.

Я скажу ему: это мой сын… Эдди… он с меня ростом, но… совсем еще ребенок…

Если слова не помогут, выну чековую книжку: "Любые расходы… Здесь несколько миллионов…"

И слышу в ответ суховатый голос: "Мы лечим бесплатно всех детей. От рождения и до… Понятно, надеюсь, вам, Бари?"

Я оглядел пустую комнату. Я неожиданно оказался в новом для себя мире.

В мире, где жизнь человека бесценна.

1978 - 1979 гг.