Мария Гинзбург - Черный ангел

… Кривые когтистые лапы высовываются из-под земли. На руке мальчика в пионерской форме сидит голубь, подобно охотничьему соколу. Зеленые проплешины эрозии на бронзовой кепке и руке кажутся язвами прокаженного, нечеловеческие насмешливые глаза, и этот кошмарный смех…

А ведь они ему что-то говорили, эти черви книг и могил. Звали за собой, кажется.

Ирвинг тряхнул головой. На подносе, помимо кувшина, обнаружились аппетитно дымящиеся тарелки, а так же деревянная ложка с выжженной на ней симпатичной лисичкой. Надо было поесть. Но у Ирвинга встал ком в горле. Он придвинул стул, устроился на нем, взял ложку в руки и принялся ее рассматривать. Лисичка стояла на задних лапах. Пушистый хвост кокетливо выбивался из-под юбки. В лапках она держала корзинку, из которой торчали шляпки грибов. От бесхитростного обаяния картинки у Ирвинга полегчало на душе. Он запустил ложку в суп и принялся есть. Ирвинг не чувствовал вкуса пищи, хотя понимал, что это должна быть добротная и сытная монастырская еда. Опустошив тарелки, он машинально аккуратно составил их одна в одну и выглянул в окно. Массивный священник в малиновом стихаре, сопровождаемый Петром, двигались через двор от собора к длинному серому зданию, имевшему форму буквы «Г».

— Я отец Анатолий, — несколькими минутами позднее представился священнослужитель. — Пётр, ты нам пока не нужен.

Послушник бесшумно исчез за дверью. Ирвинг сообразил, что нужно подойти под благословение. Брови батюшки удивленно — радостно приподнялись. Когда Ирвинг вошел в тот возраст, в котором выбирают бога, он находился в Непале, и примкнул к буддистам. Ирвинг не собирался менять конфессию — пока что — но эти люди были единственными, кто мог помочь ему.

— А где Даша? — спросил он. — Как я вообще здесь очутился?

— Мы нашли вас на кладбище, у одного из склепов, — ответил отец Анатолий. — Вы были при смерти, а девочка…

— Умерла, — прошептал Ирвинг.

— При сложившихся обстоятельствах, я бы почёл за счастье так сказать, — мягко ответил священник.

Ирвинга передернуло. Но вдруг он понял.

— Даша и умерла, и не умерла, вы имеете в виду? — произнес он.

— Боюсь, дело обстоит именно так, — сказал отец Анатолий. — Мы похоронили ее по православному обряду, надеясь таким образом изгнать беса. Но…

— И что вы теперь предлагаете? Старые бабушкины средства? Осиновый кол в сердце? Это же мракобесие!

— Вампиру надобно так же отсечь голову, чтобы окончательно успокоить, — добавил отец Анатолий. — Так же хорошо применять…

— Я вам не верю, — шумно сглотнув, перебил его Ирвинг. — Не верю!

— После всего того, что вы сами видели?

Ирвинг понял, что священник знает больше, чем говорит.

— Но почему же тогда я жив? Почему не обратился? — воскликнул Ирвинг. — Ведь я тоже держал в руках эту проклятую книгу! Я был первым, кто открывал ее!

— Я думаю, что черви селятся только в том дереве, что уже прогнило изнутри, — ответил отец Анатолий.

— Я не поверю, пока не увижу сам, — глухо ответил Ирвинг.

Хотя разве он уже не видел достаточно?

— Пётр проводит вас к могиле племянницы, когда захотите, — согласился отец Анатолий.

— Я хочу видеть ее немедленно, — произнес Ирвинг.

Брюн открыла глаза. Она обнаружила себя на кровати в спальне своего дома. Вместо порванного и испачканного грязью во время ночной погони шелкового халата с драконами на Брюн оказалось надето ее любимое черное платье — трикотажное, мягкое, длинное, с очень широкой юбкой. Воротник у него был глухой, под горлышко, как у водолазки. Единственным украшением платья являлась вышитая серебром роза на груди. Рядом с Брюн лежал Карл. Простреленную, заляпанную кровью рубашку сменил полосатый легкий свитер. Брюн узнала вещь по расцветке. Рубашку явно позаимствовали из вещей Ирвинга. На какой-то безумный миг Брюн показалось, что Лот решил сжечь ее в качестве наказания за измену и положил на погребальный костер вместе с телом любовника.

Брюн вскрикнула от ужаса и вскочила.

Карл повернул голову и успокаивающе улыбнулся Брюн. Она прикусила губу и отвернулась. Озадаченный Карл молчал, не зная, что делать. Он ожидал, что она обрадуется.

Брюн сняла с руки печатку, повернулась и протянула ее Карлу.

— Вот, возьми, — сказала она. — Ты потерял.

Брюн снова отвернулась. Карл надел печатку, поднялся и направился к выходу из спальни.

Шмеллинг остановился у дверей и сказал, не оборачиваясь:

— Прости, что подвел тебя. Я не ожидал, что Ирвинг сразу начнет стрелять. Это моя вина.

Брюн подошла к Карлу. Она обняла любовника, прижалась лицом к спине. Шерсть свитера чуть покалывала кожу. Шмеллинг стоял, не двигаясь и ничего не понимая.

— Дело не в этом. Когда я увидела тебя мертвым, — сказала Брюн. — Я испытала такое одиночество, такую… брошенность… и вот ты снова здесь, здоровый и веселый. Это выглядело как издевательство, как жестокая шутка.

Карл обернулся. Они поцеловались, неторопливо и нежно.

— Но как тебе это удалось? — спросила Брюн.

— Почему вы до сих пор живы, подлец, — пробормотал Карл.

Брюн улыбнулась:

— Перестань.

— Я и правда не умер, я погас, как… — Карл развел руками в поисках сравнения.

— Как свеча? — спросила Брюн. — Одна девочка в детской сказке размышляла о том, как выглядит пламя свечи после того, как она погаснет. Теперь ты это знаешь.

Карл отрицательно покачал головой:

— Не совсем так. Я был как телевизор, когда его выключат. Экран после этого еще несколько секунд светится. То же самое произошло и со мной. Видимо, на таких как мы, и впрямь нужны серебряные пули. Я видел все, что произошло потом. Я испытывал страшный голод. Я знал, что не смогу провести в этом состоянии долго. Мне был нужен новый источник энергии. Чем мощнее, тем лучше. Мне стоило большого труда удержаться и не использовать в этом качестве тебя, когда ты обняла меня.

— О, Карл, — произнесла растроганная Брюн.

— А потом ко мне подошел Лот, — сказал Карл рассеянно.

— Ну, ясно, — произнесла Брюн. — Где Даша?

Карл усмехнулся:

— Нет, он жив.

Брови Брюн недоверчиво приподнялись.

— Если хочешь, я покажу тебе, — добавил Шмеллинг.

— Сделай милость, — сказала Брюн.

Перед тем, как выйти из комнаты, Карл взял ее руку своей. Шмеллинг перевернул ладошку Брюн вверх и вложил туда печатку. Затем сжал пальцы озадаченной подруги.

— Трофеи не возвращают, — сказал Карл.

Он услышал, как открывается дверь. Аккуратно, чтобы не задеть с таким трудом возведенную конструкцию, он отложил спичку. Подняв глаза от стола, он увидел высокого мужчину в полосатом черно-красном свитере и миниатюрную женщину в черном платье. На груди был вышит блестящий цветок.

— У меня наконец получилось остановиться, не выпивая человека до конца, — сказал мужчина. — Я думаю, это от слабости. Я не мог проглотить такой кусок целиком. Но я его здорово повредил. От его личности мало что осталось. Мне приходится все время управлять им, словно куклой. Заставлять вовремя есть, и все прочее. Очень утомляет.