Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

Вдова смотрителя погоды из Лабаца заказала Ульрику резной ларь для муки с фигуркой богини плодородия на крышке. Хотя у столяра осталась всего одна рука, с работой он справлялся ничуть не хуже прежнего. Только маленькие фигурки теперь вытачивает Шенвэль. Они закончили ларь как раз к обеду, и подмастерье отнес заказ. Обратно Шенвэль решил пойти не по главной дороге, связывавшей Рабин с Лабацем, а по тропинке. Эльф не боялся заблудиться, несмотря на то что был слегка под хмельком, – Шенвэль родился и вырос в горах. А до встречи с Тенквиссом оставалась еще уйма времени.

Шенвэлю нужно было побыть одному.

Он не задумывался, куда идет, и скоро оказался в незнакомой долине. Через неделю эльфы собирались отмечать Мидаёте, праздник середины лета, но в горах лето не спешило сменить затяжную весну. Сочная трава не доходила Шенвэлю и до щиколотки. В тени утеса доживал ноздреватый сугроб. Серебристо-зеленые листочки чуть выглядывали из готовых распуститься почек ивы, словно любопытные глаза. Из-под скал выходил источник. Заполнив собой естественную каменную чашу, в которой поместился бы человек, поток пересекал лужайку и скрывался под завалом в восточном конце долины. Ручей вымыл почву под ивой, обнажил корни, и теперь дерево напоминало старую прачку с узловатыми, набухшими пальцами, согнувшуюся над бесконечной стиркой.

Шенвэль повалился на траву и захохотал, как безумный. «Небольшое дело, – повторял он про себя. – Небольшое дело». По лицу эльфа текли слезы, отраженный скалами смех звучал просто отвратительно. Шенвэль почувствовал резь в животе, но уже не мог остановиться.

Направляясь в Лабац, Шенвэль заглянул в портовый трактир промочить горло. Хозяин заведения, один из немногих эльфов, рискнувших вести дела на человеческой половине Рабина, не взял денег с соплеменника. В оплату пива трактирщик попросил Шенвэля сыграть на флейте для его маленькой дочки. У эльфов не было принято отказывать детям, которых в Рабине росло совсем немного, а с флейтой Шенвэль не расставался никогда. После этого к эльфу подошел маг, похвалил игру и предложил выпить еще по кружке пива за столиком в углу, подальше от любопытных взглядов. Маг назвал себя Тенквиссом, и говорил он слегка чудно, словно давно не пользовался мандречью. Между второй и третьей кружками Тенквисс начал намекать на небольшое дело, в котором ему нужен компаньон. Шенвэль отказался, не дослушав. Последним совместным предприятием людей и эльфов стал мирный договор между Мандрой и Фейре пятилетней давности, который закрепил раздельное существование разумных рас.

И тогда маг, гадко улыбаясь, показал Шенвэлю небольшую полоску пергамента.

– Что это? – спросил Шенвэль, хотя уже увидел зеленый полумесяц и узнал гербовую печать известного экенского банка.

– Аккредитив, – сказал Тенквисс. – Поддельный, разумеется. На основании которого один мой приятель, уважаемый банкир из экенских гномов, закрыл счет своего самого крупного вкладчика. Банкир выдал все деньги агенту-сидху, предъявителю аккредитива. Увозить слитки пришлось на лошади, сам сидх не мог все унести.

Шенвэль запустил руку под стол. Маг, увлеченный своей речью, не обратил на это внимания. Эльф стиснул флейту.

– А потом клиент заявился собственной персоной, и оказалось, что агент – настоящий, а документ – поддельный, – продолжал Тенквисс. – Дело удалось замять. Банкиру, чтобы не потерять репутации, пришлось вложить свои средства.

Шенвэль отхлебнул из кружки, расслабленно откинулся на спинку скамьи, расчищая себе пространство для замаха.

– У себя на заднем дворе гном установил чучело со светлыми волосами и каждый день упражняется на нем во владении боевым топором, – доверительно продолжил маг. – После чего куклу заменяют на новую. Чи вора сохранилась в этом клочке дубленой кожи, и...

Шенвэль ударил Тенквисса флейтой по голове так, что инструмент сломался пополам. Маг, не издав ни звука, упал лицом в тарелку с копчеными осьминожками, которых заказал под пиво. Предосторожность Тенквисса обернулась против него самого – никто не заметил, что в темном углу зала происходит что-то странное. Эльф проворно перегнулся через стол и выхватил документ из ослабевших пальцев. Однако аккредитив исчез с тихим шелестом, едва Шенвэль прикоснулся к нему. Эльф застонал от разочарования, поняв, что это была всего лишь магическая копия объекта. Шенвэль поднял Тенквисса, плеснул в лицо пивом из кружки. Маг открыл глаза.

– Тех денег у меня уже нет, – угрюмо сказал эльф. – Я купил себе дом здесь и кое-что по мелочи. Но дом сейчас заложен...

Тенквисс обтер лицо рукавом, усмехнулся.

– Я не за этим тебя искал, – сказал маг. – Мне показалось, что звон монет ласкает тебе слух больше, чем большинству сидхов. Я просто хотел уточнить, так ли это.

– Так-то оно так, да только редко я эту мелодию слышу, – мрачно сказал Шенвэль.

– Приходи часа в четыре пополудни на обзорную площадку, что над Рабином, на полпути к Лабацу, – сказал Тенквисс. – У меня есть к тебе предложение. Если дело выгорит, ты будешь слышать эту сладкую музыку постоянно.

– Хорошо, – сказал Шенвэль.

Он чувствовал, как в нем поднимаются пузырьки издевательского смеха, и поспешно вышел.

Тенквисс был абсолютно уверен, что сам выбрал эльфа, нашел его и шантажом принудил к участию в авантюре. Шенвэль даже догадывался, пай в каком именно рискованном предприятии хочет предложить ему маг.

В Рабине находился замок, бывшая резиденция Черного Пламени – дракона, долгое время управлявшего Мандрой. Дракона изгнал Верховный маг Фейре Лайтонд, но сокровища Черного Пламени остались в замке, опутанном чарами. Среди заклятий присутствовало и такое – люди могли войти в замок только вместе с эльфами. По оценкам различных историков, эта клаузула продлила жизнь дракону на пятьдесят-шестьдесят лет. Тенквисс хотел наведаться в сокровищницу и не мог обойтись в этом предприятии без компаньона – эльфа.

Подняться на ноги Шенвэль уже не мог.