Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

– Ну да, – сказал Михей. – Учитель Святовит так и сказал: ненавидели, мол, все, мучились, но терпели, потому что не след против верховной власти бунтовать, грех это...

– Понятно, – усмехнулась мать. – Вот ты ему так и ответь. Но помни, что я тебе сказала.

– У дракона был магический жезл, который обладал могучей волшебной силой Объединения, и поэтому все были вынуждены повиноваться чудовищу, – вернулся к своей песне Михей. – Люди называют его Жезлом Единства или Жезлом Власти, а сидхи – Эрустимом. Но однажды пришел конец терпению. Люди и сидхи, самые мудрые из сидхов и самые смелые из людей, сговорились между собой, ворвались в замок к дракону. Вел их Искандер, наш любимый император. Больше никто не осмелился возглавить столь опасное дело. Ведь не изнеженные сидхи же...

Адриана взглянула на замок. Черная спица протыкала ярко-синее небо. Бывшая резиденция дракона располагалась на высоком утесе в самом центре Рабина, в той части залива, где море глубже всего вдавалось в сушу.

– Что было дальше, никто не знает, – продолжал Михей. – Люди слышали звуки жестокой битвы, замок шатался от бросаемых сидхами заклинаний, как былинка под ветром, а затем на двор выкатились головы дракона.

– Ничего не выкатывалось, – с усилием сказала Адриана. Перед глазами женщины все плыло, голос сына доносился, как из глубокого колодца. – Вообще никто не видел Черное Пламя мертвым. Но и живым тоже.

Михей уже не стал ничего поправлять.

– Однако из замка так никто и не вышел. Ни люди, ни сидхи, ни дракон, ни его слуги. Страх перед бывшим повелителем был так силен, что никто не решился зайти внутрь замка, где, судя по всему, лежало его мертвое тело. К тому же магический огненный ров погас. Все решили, что дракон погиб, и смелые освободители тоже...

Но Адриана уже не слышала сына. Не видела хмурого, помятого Радагаста, остановившегося за спиной Михея. Тело Адрианы обмякло.

...Замок полыхал в ночи, как огромный факел. Раздался треск ломающегося камня. Половина утеса величаво подалась вперед и рухнула в воду. Длинная лента пламени упала в залив вслед за изуродованным, но все еще узнаваемым телом дракона, похожим на раздавленную ящерицу...

Радагаст сделал шаг вперед и вырвал свиток из рук Михея. Мальчик в ужасе сжался. Когда отца охватывали такие вспышки гнева, успокоить его могла только мать. Но сейчас на ее помощь рассчитывать не приходилось. Адриана лежала с закрытыми глазами, по расслабленному лицу то и дело прокатывались волны тика. Михей знал, что это. С матерью говорила богиня врачей – Парвата, исцеляющая раны.

– Что за бред ты несешь? – яростно воскликнул отец. – Все было не так! Нас вел не Искандер, а Лайтонд!

Радагаст развернул свиток, пробежал глазами по строчкам.

– И почему ты не сказал ни слова о бунте Танцоров Смерти, о том, как сидх приходил сюда в первый раз? Если бы не Королева Без Имени, Лайтонд бы прикончил Черное Пламя еще тогда!

– Но учитель Святовит... – пискнул Михей.

Радагаст кратко и грязно высказался насчет учителя Святовита, смял свиток в руках. Михею показалось, что отец сейчас разорвет его. Мальчик снова посмотрел на мать, но та все еще была в трансе – глазные яблоки ее бешено вращались под сомкнутыми веками.

...Михей вложил в руку деревянного солдатика игрушечную сабельку и улыбнулся. Жилистая рука схватила маленькую детскую ручку, резко вывернула ее. Раздался хруст...

Радагаст захлебывался в собственной блевотине, а рядом стояли два сидха. По лицу одного из них текла кровь. Второй улыбался. И у смешливого была только одна рука...

Наташа испуганно заплакала. Радагаст увидел лицо Адрианы и осекся.

– Опять, – сочувственно пробормотал он.

Сунув свиток в карман, Радагаст поднял жену на руки. Михей поспешно вскочил и распахнул дверь.

– Успокой сестру, – сказал отец и скрылся в доме.

Мальчик взял Наташу на руки, покачал.

– Привет, Михей, – раздался голос от калитки. – А где папанька твой?

Михей увидел соседа Толяна, бывшего шахтера. Толян очень дружил с соседом, поскольку у того всегда водилась денежка на выпивку.

– Спит, – неприязненно соврал мальчик, но в этот момент Радагаст вернулся на крыльцо.

– Твой дед четвертовал тех экен, которые остались в живых после штурма замка Черного Пламени, – сказал отец, обращаясь к Михею. – И это была утомительная работенка! Четвертовать двести человек – это тебе не чернила переводить! Так вот, твой дед сам видел, как дракон помиловал Лайтонда уже на эшафоте. А ты что пишешь? «Изнеженные сидхи», «великий Искандер...».

– Брось горячиться, Радик, – сказал Толян. – Так совсем замучишь пацана, а ему ведь отдохнуть надо. Да и сам-то не хочешь пойти прогуляться?

Отец задумчиво посмотрел на свиток, и на лице Радагаста мелькнуло хорошо знакомое сыну выражение. Михей мысленно застонал. Мальчик знал, о чем думает отец. Идти «прогуливаться» без денег смысла не имело. Пергамент стоил не так уж дорого, но денег на пару бутылок вина за него можно было выручить. В отличие от бумаги, которой пользовались сидхи, с пергамента можно было бесконечное количество раз соскоблить ненужные слова и записать поверх новые.

– Только зря пачкаешь пергамент, а он денег стоит! – сказал Радагаст. – Так что он тебе ни к чему! Матери скажи, что к вечеру буду, – сказал отец на прощание и вышел со двора.

Зимой и большую часть весны крылья не брали заказов. Снежный буран или весенняя гроза на высоте пятидесяти саженей над землей означали верную смерть для того, кто в них попадал. Первый раз в этом году ведьма поднялась в небо за неделю до Купайлы. Карина надеялась, что эйфория от полета притупит боль. Но веселая зелень полей Нудайдола, по которым прокатывались волны от ветра, только усилила отвращение ведьмы к себе. А острые, обглоданные ветром и лавинами вершины Черных гор превратили страдание в острый черный клинок, все глубже погружавшийся в душу Карины.

Осколок Льда.

Так Светлана, вторая целительница крыла «Змей», назвала артефакт, блуждающий в теле подруги.

Первая целительница крыла, Анастасия, погибла в битве за Долину Роз, так и не заметив ничего подозрительного в отношениях старшей крыла «Змей» с мужчинами. После физической близости ведьму охватывало необоримое отвращение к объекту страсти. Сила отвращения была прямо пропорциональна испытанному наслаждению. Ум Карины становился странно искаженным, ведьму охватывало безудержное желание высмеять, оскорбить бывшего властелина своего сердца и тела. Карина с самой первой влюбленности, закончившейся постыдно и горько, списывала такую перемену в чувствах на свой скверный характер. Светлана смогла распознать Проклятие Ледяного Сердца, но только после того, как Карина убила своего очередного любовника, первого и последнего сидха, с которым ведьма была близка. Светлана увидела в теле подруги артефакт, наполненный мертвой силой. Именно этот артефакт искажал внутренние жизненные каналы Карины, каналы разума и чувственности. Снять проклятие мог только тот, кто владел магией Подземного мира. Или тот, кто проклял Карину. Ведьма давно уже догадалась, кто это сделал. Способности самой Карины к магии были ниже среднего. Буровей, создатель Горной Школы, не хотел брать Карину в боевые ведьмы даже по протекции своей старой подруги Кертель. Наставница передала Карине свой дар – вместе с проклятием – и умерла.