SoNew - Писания про Юного мага

— Зачем ты смутил ее? — удивился Бенар. Это поведение было очень не похоже на мудрого и тактичного друга, каким был Доникор.

— Потому что со стороны это выглядело так, как мне нужно. Два вожака каравана за что-то выговаривали девице или даже решали, с кем из них она проведет ночь. Девица расстроилась и убежала, скорее всего — к себе, плакать и спать. Вряд ли можно после этого ожидать, что она полезет по канату на высоту ста локтей и будет там коротать ночь в обществе двух боевых арбалетов.

— Ты уверен, что за нами наблюдают?

— Если нет, мы ничего не теряем, так? Девочку действительно не стоит оставлять тут. Она… часто действует сгоряча, — пожал плечами гном.

— А… насчет следов — это правда? — несколько смущенно уточнил Бенар.

— Сущая правда, — вздохнул Доникор. — Но, будь это снег, я был бы уверен еще на той неделе.

— Ну и ну… — изумился Бенар, расплываясь в улыбке. — Мы останемся без одного мага… — тут же опомнился он.

— Или снова будем вытаскивать детеныша из-под копыт наших буйволов по сто раз за день, — пожал плечами Доникор.

— Дони… — решился Бенар. — Я никогда еще не спрашивал тебя, но… у тебя есть семья, дети?

— Хех… — гном самодовольно пригладил бороду. — Как ты думаешь, я узнал эту хитрость насчет женских следов? Прости, Бенар. Мы знакомы много лет, а я все играл в молчанку. Сам не знаю, что меня удерживало. Моя жена… она погибла при штурме Анаруальской крепости. Чинила своего голема после прорыва, и получила кинжал в спину. Я долго не мог себе простить, что оставил ее тогда. Ну, ты знаешь, осадный голем — бандура высотой с башню. Я полагал, что ей ничего не угрожает рядом с ним. Хотел добраться до одного должника моей семьи, словно какой-нибудь одержимый эльф из книжки. А мою Сэрди в это время… эх.

— Анаруал брали полвека тому назад… — задумчиво вспомнил Бенар.

— Что для нас полвека, человечек? — покрутил головой гном. — Я все еще слышу ее нежный голос… как она просила меня подать ей отвертку. А я сунул ей весь пояс с инструментами да и бросился догонять наших… мститель големский!

— Отомстил хоть? — попытался хоть как-то утешить друга Бенар.

— А то… — встопорщил тот бороду.

— Ну а дети… от которых следы-то глубже? — продолжал расспросы Бенар.

— Так это… все они тут, — совсем смутился Доникор. — Все четверо ребят: Сеодор, Вокан, Торден, Йонан и младшая наша, Мита.

— Да… — покрутил головой Бенар, с трудом сдерживая смех. — Лучший способ спрятать что-то — это положить на видное место, так, дружище?

— Ну, вроде того, — хмыкнул довольный собой гном. — А ты прям и не догадывался?

— Ну, разве что про дочку, — признался Бенар. — Уж больно ты с ней возился. А ребят гонял, как новобранцев каких!

— Так девочка же… и очень она на мою Сэрди похожа, — снова вздохнул Доникор. — Да и видел я ее редко, пока не выросла. Скучал.

— Ну, раз такое дело, давай хлебнем помалу. Пусть те, кто на нас смотрит, еще больше расслабятся, — предложил Бенр, доставая из ближайшей телеги пару бутылок эльфийского вина и кружки.

— За детей! — успел сказать Доникор, прежде чем стрела пронзила его горло.

Лемвен отжимала тряпку в холодной воде, не замечая, что тяжелые капли падают ей на босые ноги. Холод стал привычным, она уже не замечала его. Холод или жара — какая разница! Весь холод и вся жара мира сейчас терзали ее душу, не оставляя никаких чувств бедному телу. Девушка закрепила крышку медной раковины крючком — чтобы не начала хлопать от качки — и двинулась к койке, откуда по-прежнему доносились слабые стоны. Она пристроила тряпку на лоб раненого и попыталась влить в него хоть несколько ложек стремительно остывающего бульона. Два раза раненый сглотнул, а потом жидкость бессмысленно вытекла из его разжатых губ. Он снова потерял сознание.

Лемвен пересела к другой койке. На звяканье ложки в пузатой глиняной кружке распахнулись светлые глаза, такие же пустые, как море за кормой. Этот хотя бы ел. Но где блуждал его разум, понять было невозможно. Порой человек мог заговорить на неизвестном языке или тихонько запеть незнакомую мелодию без слов. Одно было ясно — он вел их корабль к неведомой цели. Стоило хоть на пару миль уклониться от неведомого направления, как он начинал кричать и метаться, пытаясь избавиться от тонких сыромятных ремней, притягивающих его к койке.

Конечно, ей не в новинку было выхаживать раненых. В конце концов, только благодаря ей отец сохранил правую руку после той бойни. И никакая магия тут не при чем. Но сразу двое раненых, лишенных сознания, один из которых твой кровный враг — это казалось непосильным даже ей. Это и еще кое-что…

Хлопнул люк над головой. В трюм спускался Тиэрон: его шаги Лемвен узнавала из тысяч других. На волосах застыли короткие сосульки, вымокшая и заледеневшая доха казалась излучающей холод, словно в нее попал десяток «Ледяных стрел». Лемвен стремительно, в два шага, преодолела пространство крошечного трюма и уткнулась в плечо вошедшему.

— Что, нелегко сегодня приходится? — хрипло спросил Тиэрон, сдирая с себя похожие на панцирь одежки. Лемвен помотала головой.

— Не хуже, чем всегда. Курс верный, человек спокоен. Да я бы дала знать, если бы закричал.

— Ну а наш славный герой еще не окочурился?

— Нет, — коротко ответила девушка, страясь быть как можно бесстрастнее.

— Леми, детка, ну-ка посмотри на меня? — сердито потянул ее за прядь волос Тиэрон. — Тебе не стало его жалко, ведь нет?

— Стало, — честно ответила девушка, отводя руку Тиэрона от своих волос. — Мне всегда жалко тех, кто не может сам даже проглотить ложку бульона, не может пошевелиться, стонет вполголоса и справляет малую нужду раз в сутки с моей помощью. И мне будет жалко его до тех пор, пока он не сможет снова держать мечи в руках. Тогда я достану свои и убью его. По праву старшей. И ты, Тири, не будешь больше приставать ко мне с этим, хорошо?

— Ты права, Леми, — Тири стало стыдно. — Трудно ненавидеть беспомощного…

— Тири… — осторожно переведя дух, сказала Леми вкрадчивым голосом. — Ты ведь помнишь о том, что сказала наша волшебница?

— Мне плевать! — немедленно взвился тот. — Если ты распустишь сопли и вздумаешь его простить, я сам убью его!

— Ни я, ни ты не станем убийцами вне закона, слышишь? — голос Леми стал холоднее забортной воды.

— Но он сын, его сын, это-то мы знаем точно. Сын мерзавца, убившего на наших глазах троих, искалечившего еще двоих и…

— И пытавшегося прирезать этого самого сына, потому что он не мог ехать верхом.

— Иди, расскажи это Седди! Он как раз вырезает из какой-то кривой деревяшки себе новую ногу.

— Седди опять упал? — побледнела Леми.

— Да, и опять неудачно. Попал деревяшкой в клюз. Эти пересохшие палки, которые он пытается использовать для протеза ломаются, как зубочистки. Он отбил себе культю и все равно клянется, что завтра будет стоять вахту со всеми, потому что это его часть платы за проезд.