Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гранд

Она изумилась:

– Как это не пьют? И родниковую воду и озерную, очень любят и собирают росу после жаркой ночи…

– Понятно, – ответил я. – То-то вы такие долгожители, просто жуть берет. А уж умные, что просто даже и не знаю, чем такое мерить, то ли дюймами, то ли кувалдой.

Деревья не просто исполинские, это на опушке такие, а дальше вообще немыслимые колонны, на которые всем весом опирается лазорево-яркий хрустальный небосвод, а между ними совсем несерьезные дубы, березки, магнолии, фруктовые деревья, цветущие кустарники.

Горячее солнце иногда прорывается над полянками, и мы чувствуем его жар на плечах и затылках, в низинах изумрудный туман, таинственный и зовущий, от него пахнет свежеподнятой на поверхность землей из норок…

Вдали за деревьями иногда вижу группы ярко, празднично одетых эльфов, там как будто кипит торговля, но когда начинал всматриваться и даже пробовал чуточку свернуть в ту сторону, там моментально все исчезает, и мы продолжали путь через пустынный лес с весьма вытоптанной землей.

Зайчик помнит дорогу, гигантская поляна-площадь с золотым дворцом королевы Синтифаэль, рожденной из Солнца и Света, осталась далеко в стороне, а мы двигались по утоптанной и чистой тропе, что вывела на поляну с тремя большими хижинами-пещерами.

Из-за спины донесся вкрадчивый голосок:

– Узнаешь свой дом?

– Я вообще-то местами космополит, – ответил я дипломатически, – но как эльф я – исконный и посконный патриот, чтобы не сказать крепче и более граждански ёмко. А это значит, дым эльфийского отечества мне сладок и приятен, вот так, свиненок, съела?

– Нет, – пискнуло сзади озадаченное, – я не знаю, как такое есть…

– Никто не знает, – возразил я, – но едят же! И даже хвалят. Да что ты понимаешь, существо! Когда я сам такое не понимаю…

– Так почему…

– А потому что!

Крайняя левая хижина, где живет Гелионтэль, с прошлого раза выросла почти вдвое, округлая крыша стала пурпурной, листья горят победным огнем, а среди них проглядывают, тяжело свисая на тонких черенках, крупные сочные плоды размером от яблока до крупного арбуза. Как я понимаю, поспевая и наливаясь соком, под действием гравитации опускаются все ниже, проламываясь сквозь потолок из листьев, и повиснут уже там в комнате над столом…

Изаэль шепнула тихонько:

– Дом радуется и готов кормить теперь двоих. А у вас разве не так?

– Как тебе сказать, – ответил я, – не совсем да, не совсем. А у вас дом пинка из квартиры дать может?

– Н-нет…

– Дикари-с, – сказал я с чувством. – Нет разносторонности, богатства, разнообразия оттенков и реакций, чувства гармоничности и политической ситуации. У нас все это есть, хотя с такими перекосами, что лучше бы не было. Я вижу, у вас дом на всякие там настроения как-то реагирует?

Она в изумлении поскребла мне спину коготками.

– Ну да, ты раньше не знал?.. Мы с Лесом когда-то вообще были одним целым. И сейчас еще можем в случае большой опасности спрятаться в дерево…

– В дуб?

– Почему в дуб?

Я сдвинул плечами.

– Да так, почему-то показалось. Что-то у эльфов есть эдакое фамильное от хорошей дубовой рощи…

– Нет-нет, – сказала она. – В любое дерево. Вовнутрь. Правда, неприятное очень ощущение, да и потом, когда выдираешься наружу…

Я спросил с сочувствием:

– Пробовала?

– Один раз, – ответила она и зябко повела плечами. – Больше не хочу. Потом неделю себя чувствовала деревом.

– Каким?

Она сердито фыркнула:

– Просто деревом! Надеюсь, в этот раз прятаться не придется, ты хоть и зверюка, но вроде бы я тебя приручила…

– Еще как, – заверил я. – Даже одомашнила, можно сказать.

Она довольно хихикнула, я спрыгнул на землю, протянул к ней руки, но она показала язык и соскочила на другую сторону. Наблюдающие за нами издали эльфы довольно засмеялись.

Изаэль, даже не оглянувшись на меня, побежала к ним, а я вздохнул и повернулся к зеленому входу. Изнутри доносятся голоса, веселые и щебечущие, потом вроде бы заплакал ребенок, но тут же умолк.

Я пошел тяжелыми шагами, чувствуя себя статуей командора, откинул зеленый полог. Комната выглядит намного просторнее, чем в прошлый раз, свод тоже поднялся.

На меня в божественно прекрасном испуге оглянулись молоденькие эльфийки, сразу трое, все с изумительно серыми глазами, как у Гелионтэль, бледнощекие и с маленькими алыми ртами.

Как мне показалось, все секундой раньше повизгивали и пытались пощупать, потрогать или хотя бы прикоснуться к запеленутому в широкие зеленые листья младенцу.

Я увидел разинутый рот, когда оно зевало во всю пасть, а когда закрыло ее наконец, на меня уставились маленькие глазки с немым вопросом: а ты хто?

– Здравствуйте, – сказал я вежливо, – я конт Астральмэль. Можно мне войти?

Эльфийки испуганно шарахнулись в стороны и прижались к стенам хижины, но мелко захихикали, а одна, явно самая смелая, сказала тонким серебряным голоском, словно со мной заговорил молоденький зайчик:

– Вы уже вошли, конт Астральмэль. Не хотите взглянуть на своего ребенка?

– Для того и мчался, – ответил я твердо.

Они все продолжали тоненько и пугливо хихикать, не знаю, что во мне или в ситуации смешного, это же так естественно – постараться вот так за друга.

Я сделал еще шаг к Гелионтэль, она лежит на спине, прикрытая одеялом из душистых листьев, я ее сразу и не заметил, а этот ворочающийся сверток расположился у нее на животе.

– Астральмэль, – проговорила она со смущенно-радостной улыбкой. – Ты все-таки пришел…

– Как я мог не прийти? – спросил я. – Немедленно, сразу все бросил и примчался. Как птичка, что несется над гладью волн в родное гнездышко. Это я – птичка!

Она слабо повела по сторонам тонкой бледной рукой.

– Не пугайся, что нас так много, мне помогают мои сестры… У них наконец-то появилась племянница.

– Здравствуйте, леди, – сказал я учтиво. – Я безумно счастлив, что у меня такая прекрасная родня! Как ты себя чувствуешь? – я присел рядом с Гелионтэль.

– Уже лучше, – сообщила она. – Смотри, какая крупная!.. И ест так, что скоро от меня одна пустая шкурка…

– Здоровая девочка, – согласился я. – А какие у нее ушки?

– Мои, – сообщила она с гордостью и тут же добавила: – А вот глазки, как буравчики, так и смотрят, так и смотрят…

– Хорошие глазки, – возразил я. – Но главное, ты поскорее поднимайся, не залеживайся. Я знаю, для эльфов родить – подвиг, но тебе предстоит еще не один такой подвиг!

Она мягко улыбалась и смотрела на меня с великой благодарностью. У эльфов, как уже знаю от Изаэль, рождается больше мальчиков, втрое больше, но почти половина умирают в детстве, а из остальных многие погибают в лесу, кто на охоте, а кто и от укуса простого комара или уколовшись о колючку. Эльфы, как я понял, пошли еще дальше в специализации полов, чем люди. У нас тоже мальчиков рождается больше, но умирают не так быстро, только к пятнадцати годам количество мальчиков и девочек сравнивается, а к семнадцати на «девять девчонок – десять ребят», а дальше разрыв тоже увеличивается не так стремительно, как у эльфов.