Сергей Лукьяненко - Не время для драконов

Однако они никогда не станут просить: «Скорее…»

Убийца осторожно, словно величайшую драгоценность, вытаскивает из-за пояса кривую саблю чистого белого железа. Без всякой краски клинок ее бел, словно снег возле Серых Пределов.

Убийца тоже не хочет покрывать себя бесчестьем, убивая тех, кто сейчас уже почти беззащитен перед его силой. И Виктор чувствует, как грудь его сдавливается восторгом – он, Убийца, и благороден, и честен. Он искренне пытается уравнять шансы.

И тоже становится в позицию…

– Виктор! – Сверху обрушивается поток ледяной воды.

Он открыл глаза.

Перестук колес, плавно покачивающийся вагон. Запертая на цепочку и засов дверь купе. И – перепуганная Тэль с кувшином в руках.

– Ты вдруг… вдруг весь как-то поплыл, – виновато сказала она. – И не отзывался. Тебя ведь повело, правда? Ты что-то видел?

– Тэль, я…

– Нет, не надо, не рассказывай! – Она поспешно зажала розовые ушки ладонями. Испуганная девочка, которую родители позвали для «серьезного разговора». – И слышать не хочу! Помни – ты должен выбрать сам! Иначе… иначе… – голос ее упал, – иначе лучше бы тебе и не являться сюда. Страшно подумать, что ты натворишь, если… если станешь не самим собой.

– Не самим собой? – искренне удивился Виктор.

– Ну да. Потому что это – мука мученическая, всем пыткам пытка, и никакое существо выдержать ее не в силах. Вот потому я и боюсь… случайно тебя подтолкнуть. Потому что сила в истерзанном болью сердце – страшнее, чем…

– Чем псих на воле, – мрачно закончил Виктор. Все-таки было нечто детское, несерьезное во всех этих словах и ритуалах. Нечто игрушечное, нарочитое. Словно в этой, как ее, ролевой игре.

– Не смейся, – обиделась Тэль. Надула губки и на некоторое время отвернулась к окну. – Не смейся. Потому что это правда, а над ней смеяться нельзя. Обязательно отомстит.

– Хорошо, не буду, – покорно согласился Виктор. – Скажи тогда лучше, скоро там этот Рянск?

– Где-то за час до заката приедем.

– Тэль… а твои родители живы? – неожиданно спросил Виктор.

Глаза девочки на миг закрылись.

– Мою маму, – спокойно ответила она, – казнил Последний Дракон. Отец… тоже погиб.

– Господи… – вырвалось у Виктора.

– Когда я была совсем маленькой. Мама была замешана в мятеже. Мятеж подавили. Зачинщиков казнили. Дракон оказался милосердным. Он убил всех сразу и быстро. Никто не мучился, и потом он даже отдал тела родственникам для погребения. Такое не часто случалось.

– Дракон… – медленно произнес Виктор. Внутри закипал глухой гнев – не его гнев! – руки сами тянулись к оружию.

– Я могла только утаить это. Но не солгать, если ты спросишь в открытую. – Казалось, Тэль сейчас заплачет. – Только не спрашивай меня, кто такие Драконы.

– Кажется, я это знаю и так… – пробормотал Виктор.

Драконы. Величайшее проклятие мира. Зло, которое истреблял Убийца Драконов. Почти неуязвимые, непобедимые, почти не старящиеся – почти, до тех пор, пока не появлялся Убийца Драконов, если судить по последнему… сну? видению? наваждению?

«Почему вот только все это является мне?» – подумал Виктор.

– Потому что это судьба, Виктор, – тихонько и очень по-взрослому сказала Тэль. – Не беги от нее, взгляни в ее лицо… и будь что будет.

Хор был в бешенстве:

– Ты можешь хотя бы объяснить, куда тебя несет? Сейчас, когда мы на грани войны с Водой? А?

Лой молча собиралась. Короткое платье из грубого хлопка, вязка деревянных бус, сандалии из мягкой кожи. Так могла одеваться либо женщина высокого положения, уже утратившая вкус к драгоценным побрякушкам и роскошным тканям, либо простая крестьянка, боящаяся даже подойти к землям клана.

Сейчас Лой были одинаково важны обе причины.

– Если ты сгинешь… – Хор замолчал и вдруг, понизив голос, попросил: – Лой, позволь мне идти с тобой.

Мысленно Лой торжествующе улыбнулась. Любит. Очень любит. Ревнует, боится, переживает…

– Милый… – Она подошла к Хору, мягко прижалась. От воина пахло вином, потом и чьими-то духами. Надо запомнить запах… Ведь наверняка прибежал с веселой пирушки, бросив и молоденьких подруг, и испытанных собутыльников. Прибежал сразу, как только Лой приказала уйти служанке-соглядатаю, то ли подкупленной, то ли соблазненной Хором.

Просто все-таки управлять мужчинами…

– Я ничего не могу тебе сказать. Сейчас – не могу… милый…

Хор напрягся, потянулся было, чтобы грубо и страстно сграбастать Лой, но она ловко вывернулась.

– Настанет время – и ты все узнаешь, – успокаивающе продолжила Лой. – А сейчас я пойду. Одна. И не посылай вслед своих шпионов, ага? Мужчин я соблазню, а девушек могу и поцарапать…

Хор выдал витиеватое ругательство. Окинул Лой более внимательным взглядом, спросил:

– Что, нашла дружка среди поселян?

С самым серьезным видом Лой покачала головой. И даже позволила блеснуть в глазах слезинке – от незаслуженной обиды.

В конце концов, она уже года два как не заводила интрижек вне кланов!

– Не сердись, – сказала Лой, открывая неприметную дверцу в свою «магическую комнату». Хор шагнул было следом, но вовремя остановился. Вторгаться в святая святых мага – это было чревато полным разрывом.

– Кошка! – бросил он с такой яростью, словно сам принадлежал к иному клану.

Лой захлопнула дверцу. Постояла, разом утратив всю показную уверенность.

Что же она делает? А?

Нет, то, что Хор сейчас двинется обратно в развеселую компанию, ее ничуть не тревожило. Она давным-давно поняла – крепче всего тот поводок, которому порой даешь слабину.

Беспокоил Лой ее собственный план. Одно дело – осадить Оту, лишний раз подчеркнуть свою исключительность. А другое – предпринять вылазку.

Торн не простит ей унижения. Ни один мужчина не простит того, что она сотворила…

Полную информацию можно получить лишь в клане Воды. Воздух не в счет – раз не Ритор начинал конфликт, значит, не владеет всеми сведениями.

Что же делать?

– А? Думай, дурочка, думай… – ласково попросила саму себя Лой. – До Водных ты доберешься, а дальше?

Не хотелось ей тонуть, или иссыхать, или даже получить экзекуцию водными бичами. А фантазия у Торна богатая, мало ли что он придумает в наказание…

Богатая фантазия…

– Попробуем, киска? – задумчиво сказала Лой. – Рискнем?

В конце концов, что такое жизнь без риска! Секс приедается, яства вызывают лишь отвращение, властные интрижки становятся однообразны и скучны. Но когда жизнь и смерть ставятся на карту, когда сердце начинает частить в испуге – все краски мира обретают первозданную свежесть.

Открыв потайную дверцу, Лой двинулась по узкому, уходящему все глубже и глубже под землю коридору. Ход шел под корнями исполинского дуба, служившего кровлей и стенами бального зала, шел под гномьим Путем – порой тут даже слышался перестук колес их отвратительных локомотивов, шел под рекой – здесь было очень сыро и звенела по каменному полу капель… Не любила Лой пользоваться этим выходом. Два часа по подземному лазу – утомительно и неприятно для любого.