Святослав Логинов - Черная кровь

Первого карлика Таши догнал, когда тот пытался вскарабкаться по осыпающемуся песчаному откосу, ведущему наверх, к бывшему берегу. Таши ударил его в спину, не чувствуя ничего кроме радости – наконец-то он напоил топор кровью врага!

Тейко был уже далеко впереди, он догнал ещё кого-то. Таши слышал его ликующие крики и визг карлика. Другие парни тоже бежали вдогон за диатритами, у большинства из которых даже пичек с собой не было – не ждали работнички такой скорой вылазки.

И вдруг крик переменился, исчезли победные ноты, и послышался в нём дикий ужас.

– Птицы!.. – орал Тейко.

Гигантские фигуры одна за другой вырастали на фоне неба. Диатримы бежали вслепую, ведомые наездниками. Но уже пламя факелов они разглядели сразу и поспешили на огонь, словно небывалые ночные мотыльки, летящие на свет.

Таши широко размахнулся и швырнул факел навстречу бегущему чудовищу, на мгновение ослепив не только его, но и крошечного наездника, а потом кинулся обратно к руслу. Мгновенно роли переменились, теперь охотники бежали, спасая свои жизни, а визжащие карлики гнались за ними. По счастью, все парни догадались избавиться от опасных факелов, и это позволило тем, кто уже поднялся на обрыв, спуститься вниз.

Диатриты, которым и днём-то было непросто провести своих тварюг через русло, следом не пошли, остались над обрывом.

Возле отравленной лужи парней поджидали старшие охотники. Стояли, ощетинившись копьями, прислушивались к тому, что творится возле берега.

– Что там?! – крикнул Мугон, услыхав, как бегут в темноте недавние преследователи.

– Птицы у них там! – ответил за всех Тейко. – Еле ноги от них унесли.

– Сами-то все целы?

– Вроде так… Ну-ка, кого не хватает?

Быстро пересчитались – оказалось, что все на месте и никто не ранен, а вот карлики потеряли четверых. Двух сумел догнать Тейко.

И всё-таки о победе говорить не приходилось. Конечно, пока парни устраивали облаву на безоружных карликов, старики успели подняться ещё выше по течению и набрать воды во все баклахи, но на целый день питья из такой дали не наносишься. Да и сейчас, отправившись с Мугоном, большинство оставили долблёнки внизу. А на крутом берегу уже, не скрываясь, щебечут диатриты, и не нужно быть мудрецом, чтобы понять – затевают новую пакость.

В селение вернулись понуро – ни на ком лица нет. Воды принесли – всего ничего, а вот дурных вестей – полный короб.

Наутро чужинцы подступили к самому селению. Без толку носились взад-вперёд на своих птицах, орали, визжали, размахивая копьями, словно приглашая выйти за городьбу. Родичи молча смотрели поверх острых кольев, на визги диатритов уже никто не отвечал, только луки вскидывали, если кто-то подходил слишком близко.

В селении почти не осталось воды; но даже дети ни разу не заикнулись о жажде: словно в сильный голод, начинал действовать страшный закон, по которому последний кусок отдается не детям, а тому, кто сейчас защитит, а потом добудет. А детей, в случае чего, и новых родить можно.

Ромар, Матхи, Бойша и ещё несколько старших мужчин весь день проговорили взаперти; разошлись мрачные.

Таши промаялся целый день, а потом не выдержал – как темнеть начало, прокрался к Унике. И вновь она его отругала, словно мать нашкодившего мальца. И даже говорить не стала.

Когда совсем стемнело и луну сокрыли наплывшие тучи, Бойша повёл охотников за частокол. Селению нужна вода, даже если за каждую её каплю придётся заплатить равной мерой крови.

Вернулись лишь под утро, усталые и злые, правда, без потерь и с водой; не осмелились карлики нападать в темноте да ещё посредь речного русла. Но зато устроили ещё один завал из битых тел, отнеся его много выше по течению. За день зараза успела растечься по всем ямам и затончикам, так что теперь воду так просто не достанешь – ещё немного, и всей ночи не хватит, чтобы один раз по воду сходить.

Тут уже и самому тугоумному стало ясно – на берегах Великой роду Лара не продержаться.

Когда шли назад, то не только тащили воду, но, выбравшись к роще и не найдя там засады, по приказу Бойши успели нарубить молодых рябин – от них потом в селении сделают длинные ратовища, чтобы можно было на переходе отбиваться от наседающих птиц. Всем понятно: пока царит засуха да пока Великая не вернёт сил и не потечёт полноводно, сметая всякую заразу, – до тех пор коротышки будут портить и перенимать стоячую воду. Значит – надо уходить. Двигаясь по труднопроходимому руслу, добраться хотя бы до верхового селения. Там, возле самого леса, с водой всегда было легче. Оставалось надеяться, что и на сей раз засуха сказалась в верховьях не столь сильно, как в коренной степи. И от диатритов отбиваться всем многолюдством легче будет. Зиму перезимуем – глядишь, и засуха кончится, надеялся народ. На самый крайний случай оставался отход к закатному селению, за Белоструйную. В горы никакие диатриты не сунутся.

Поутру Бойша и Матхи объявили решение – уходить на север. Перечить никто не стал, хоть и положено такие вопросы решать не волей старейшин, а на общей сходке. Достаточно горло драли. Пора дело делать, иначе во всём роду ни одного человека не останется.

Собирали скарб. Что не могли унести с собой – закапывали, надеясь вернуться; хотя и догадывались – как чужинцы в селении похозяйничают, едва ли прежним хозяевам что-нибудь из спрятанного отрыть удастся. Плохо было, что нельзя взять с собой весь съестной припас – просто спин донести не хватит. Ладили волокуши. Кто побойчей – вздыхали: эх, нам бы таких птичек, чтобы на спинах ношу таскали! Другие ругались: век бы этих птичек не видать!..

Про Унику никто не вспоминал; а сама преступница по-прежнему сидела в Отшибной землянке; и не находилось ни одного человека, кто рискнул бы заговорить с ней.

Выходили из домов молча – в начале похода нельзя чувствам волю давать. Кланялись порогам, рыжим суриком чертили на дверях и пологах фигуры предков и охранительных духов, чтобы никакой чужак не сумел безнаказанно влезть в дом. Обещали вскоре вернуться. А уж какие стоны, крики и плач рвали души, то одни предки ведают.

Догорела вечерняя заря. Дубовые плахи, запиравшие вход, оттащили в сторону. И людская река – двадцать три сотни – потекла прочь. На север. К лесам.

Перед тем как покинуть селение, Матхи, Бойша, Ромар и ещё человек десять старейшин и старших матерей отправились к Отшибной землянке. Нужно было вывести лишённую имени – она хоть и приговорена к смерти, но не клювам же диатрим вершить приговор!

Следом за набольшими увязался и Таши. На него пару раз бросили косые взгляды – но Бойша повёл плечом, и всё разом прекратилось. Парень молодцом дрался у Истреца. И нечего на него зря глаза пялить.