Олег Яковлев - Сердце ворона

– Миледи Иньян велела передать, что прибудет к Совету. – Ради этой короткой фразы посланница и преодолела сотни миль, прорвавшись сквозь беснующиеся воздушные потоки.

– Хорошо, Килиен, благодарю тебя.

Девушка склонила голову, развернулась и исчезла тем же способом, что и появилась, – через окно.

В Зале Совета было непривычно тихо, и стояла зыбкая полутьма. Посреди отливающих темной синевой высоких кристаллов, выполняющих роль опорных колонн, и изящных кресел из белого дуба, расположенных полукругом в центре зала, проносились чуть заметные тускло-желтые искры. Когда эти маленькие огоньки сталкивались с чем-либо или между собой, они рассыпались крохотными брызгами света, гасли и вновь вспыхивали. Одна из таких искр понеслась к центру зала, к месту, где в полукруге величественных тронов стоял самый большой и прекрасный из них. На одно недолгое мгновение яркая вспышка озарила его, когда искра ударилась о гранитный пол. Массивное кресло, сделанное из чистого золота и серебра, украшенное драгоценными камнями невероятных размеров и красоты и покрытое удивительно тонкой росписью, было предметом мечтаний любого эльфа. Дубовый Трон Правителя Конкра, бесценное произведение искусства, символ нерушимости верховной власти и объект нескончаемого вожделения знатных эльфийских Домов.

Казалось, что огромный зал совершенно пуст, но это было не так. На Дубовом Троне сидел высокий правитель. Глаза его были закрыты, лоб упирался в бледные руки. Эс-Кайнт Витал Эстарион, Лорд Витал, Витал Лунный Свет, Верховный Правитель Конкра, Глава Высшего Совета, Защитник Народа… У него было много титулов и много имен.

Но сегодня он с легкостью сменил бы все это на те крупицы божественной мудрости, что, случается, посылает эльфам Тиена. Он хотел знать, что не ошибся. Хотел быть уверен, что поступил именно так, как должно. Что в будущем его народу не придется жестоко заплатить за принятое им решение.

Витал тяжело вздохнул, попытавшись отогнать прочь тяжелые думы. Решение было принято, и теперь уже ничего нельзя изменить. Но мысли неуклонно возвращались назад, к завершившемуся уже Совету, на котором он впервые за все сотни лет своего правления почувствовал, что совершает ошибку. Шаг за шагом, фразу за фразой Эс-Кайнт начал прокручивать в уме все, сказанное на Совете, пытаясь отыскать истину, в который уже раз…

Зал Совета освещали тысячи ярких огней, отражаясь от граней кристальных колонн. Они озаряли серебряным светом двадцать пять величественных тронов, на которых расположились главы эльфийских Домов – двадцать четыре могущественных эльфа и одна эльфийка. Каждый лорд, полновластный правитель своих земель, занимал положенное только ему место. Трон Волка, Трон Клена, Трон Орла… Каждое кресло было выполнено в своем стиле и соответствовало определенному Дому, а перед их полукольцом, на прекраснейшем из всех тронов мира, восседал Верховный Правитель Конкра. Он говорил, обращаясь к лордам:

– …И люди выполнили свою часть сделки. Таким образом, Альманариву удалось вернуть. Отныне и впредь ни один из Домов не будет обладать ею, даже на короткое время. Я буду лично отвечать за нее.

Среди лордов прошел шепот недовольства.

– Это возмутительно! – Лорд Раллин, глава Дома Золотого Орла, посмел перебить речь Витала. – Наш Дом невиновен в произошедшем, и вам это прекрасно известно! Чаша должна вернуться к нам!

– А что Дом Орла предпринял для возвращения святыни? – В словах Правителя послышался нескрываемый сарказм. – Или смерть жалких двух сотен людишек на границе вы считаете достойным ответом на потерю Чаши?

– Если бы не ваша воля, мы бы не ограничились этим! Варвары должны ответить…

Витал сделал знак рукой, приказывая замолчать:

– Но это не вернуло бы Чашу, а я сумел ее возвратить. Однако все в этом мире имеет свою цену. Из-за вашей нелепой беспечности я оказался в долгу.

– Мы все восхищаемся вашей мудростью, лорд Витал, – вкрадчивый голос принадлежал лорду Мараэллу, главе Дома Зеленого Клена, – мы полностью одобряем ваш план. Хитрость всегда была в чести, как в политике, так и на войне. Теперь, когда Чаша у нас, пришла пора наказать глупых людей за дерзость…

– Нет! Никакой мести. Напротив, я дал слово оказать помощь Ронстраду.

– Оказать помощь?! Но это же немыслимо! – Голоса в зале были полны возмущения.

– Дать слово человеку?! Они не имеют понятий о чести, это грязные варвары, способные лишь на подлое воровство! Все равно что поклясться перед глупым пегасом! – Лорд Ариле, глава Дома Утреннего Рассвета, расхохотался, поддержав таким образом сидящего по правую руку от него правителя Дома Клена.

Эс-Кайнт замолчал, наблюдая за реакцией лордов. Он хорошо умел читать настроение по лицам, в выражениях которых человек, да что человек, большинство эльфов тоже не увидели бы ничего, кроме холодной надменности. Другие народы ошибочно полагают, что представители лесного народа лишены эмоций, но это совсем не так, просто выражают они их не столь бурно и не всегда привычным для людей образом. То, что с легкостью поймет эльф в настроениях собеседника, для человека останется непроницаемой тайной.

Пока лорды спорили между собой, Витал наблюдал. Преимуществом его положения в центре зала было то, что он видел их всех. Взгляд Эс-Кайнта скользил по лицам, не останавливаясь, и Виталу хватало одного мгновения, чтобы сделать для себя выводы. Впрочем, далеко не все выражения лиц поддавались анализу. Правитель отметил про себя надменность и жажду противопоставить себя другим в горящих глазах лорда Утреннего Рассвета, увидел затаенную ненависть к себе лично лорда Ночного Волка, оценил безразличие, отразившееся скукой на лице лорда Прозрачной Воды. Отдельного внимания стоил мрачно-решительный настрой лорда Черного Лебедя – самого молодого, но очень амбициозного эльфийского Дома. Было видно, что этот лорд уже принял решение, которое может совсем не совпадать с линией, проводимой Эс-Кайнтом.

«Надо будет держать под наблюдением этот Дом, чтобы не получилось неприятных неожиданностей», – отметил Витал.

Взгляд его задержался на молчаливой фигуре эльфийки с длинными белыми волосами, в расшитом серебром черном платье, лицо которой скрывала вуаль. Хозяйка Ночи, самая могущественная чародейка его народа, глава Дома Вечного Света, вот уже пять веков слывшего магическим центром Конкра. Пока она не проронила ни слова на Совете, мысли ее всегда были тайной для всех, как, впрочем, и неизменно сокрытый вуалью облик. Поговаривали, что она вечно молода и невообразимо красива, что она самая прекрасная из всех эльфиек, что ее красота настолько совершенна, что ни один смертный не может без опасности для себя смотреть на нее. Витал не знал ни одного эльфа, который мог бы похвастаться тем, что видел ее лицо или проник в ее тайны. Могущественная эльфийка молчала, и это сулило определенную надежду.