Олег Яковлев - Смутное время

Король встал. Лорды поднялись вслед за королем.

– Благодарю вас, милорды. И помоги нам Хранн!

Король вышел из зала.

«Пока у бабочки нет крыльев, она не может долететь до паутины. Так и воин, не научившийся в совершенстве владеть своим оружием, не способен с честью умереть в праведном бою и вознестись пред светлы очи Хранна. Битва есть единственный путь в светлые чертоги нашего Отца. Помните это».

Много лет назад высеченная в камне фраза легко читалась и сейчас. Скрижаль стояла справа от гигантского входа в Собор Хранна Победоносного, самого большого сооружения в столице. Над ней возвышалась огромная статуя сына Хранна, покровителя людей, Йоргентротта. Напротив нее, по другую сторону от входа, стояла большая статуя самого Хранна: бог войны держал в одной руке обнаженный меч, в другой – щит, отбрасывающий черную тень на широкие ступени, что вели к дверям. Шпили и башенки храма уходили высоко в небо, как бы подпирая белесо-лазурный свод.

Главный служитель Хранна в Ронстраде был невысоким человеком средних лет. Узкие плечи, коротко подстриженные волосы, внушающий безграничное доверие голос и белоснежная мантия с золотыми знаками богов. Все это был первосвященник Мариус Диран.

Сейчас он стоял на балконе. Балкон нависал над главной лестницей, опираясь на две тонкие витые колонны, на высоте третьего этажа. Он был предназначен для выступлений, проходивших каждый год в день весеннего равноденствия, в тот мистический момент, когда день равен ночи, а светлые и темные помыслы в душах людей находятся в зыбком равновесии. Но сегодня первосвященнику приходилось говорить в неурочный день и час. В Ронстрад пришла беда, и ее надо было встретить.

Сэру Ильдиару де Ноту пришлось уладить все дела ордена Священного Пламени и разобраться с вопросами обороны королевства. Теперь он был готов отправиться с посольством к гномам.

На Соборной площади колыхалось многоликое людское море. Воины стянулись сюда изо всех концов страны. Все ордена прислали свои лучшие, отборные отряды. Вычищенные до блеска стальные доспехи рыцарей пестрели различными гербами, знаками отличия; гордые знамена реяли на теплом ветру Срединных равнин.

– Причину нашего спешного сбора здесь, я думаю, объяснять не надо. Но я еще раз скажу. Почти месяц назад Прόклятые захватили Элагон – наш, казалось, неприступный юго-западный рубеж, гордость королевства, вотчину магов и торговцев. Ворвавшись в город, некроманты убили или… – отец Мариус запнулся, – или обратили всех жителей, не щадя ни стариков, ни детей. – Первосвященник говорил все громче и сбивчивей, срываясь на крик. – В день сражения на кладбищах города расходилась земля, падали надгробия, и покойные горожане присоединялись к армии Прόклятых. Так происходит и сейчас! Их силы растут с каждым днем, и скоро они двинутся на столицу. Святыни наших отцов осквернены! Самое священное оказалось под угрозой! Но! Нам нельзя пускать в сердце страх! Хранн Всеблагой помогает лишь сильным… – Тут первосвященник замолчал и пару минут стоял, пытаясь отдышаться. – Я хочу, чтоб с вами говорил Великий магистр ордена Священного Пламени сэр Ильдиар де Нот.

Самый почитаемый орден в королевстве славился своими мастерами меча, знакомыми с магией огня. Им не было равных как в одиночных схватках, так и на поле брани. И сейчас на балкон храма выходил их предводитель и духовный лидер.

Великий магистр был закован в свою неизменную белую сталь. Сверкающая в лучах рассветного солнца парадная кираса была украшена работой талантливого мага-иллюзиониста: на груди, там, где сердце, горело пламя, переливаясь и играя нарисованными языками. Свой шлем, увенчанный двумя белыми крыльями, паладин держал у локтя.

– Братья! – В ответ по толпе прокатился торжествующий крик, убегая к задним рядам и возвращаясь втрое усиленным. Ильдиар вскинул руку, и все стихло. – Я скорблю, братья! Скорблю всей душой, что нас всех не было в Элагоне!!! – Последние слова были выкрикнуты с такой силой, что по площади опять покатились исполинские волны тысяч и тысяч голосов. – Я скорблю, что, когда наши братья падали замертво, мы не помогли им! Скорблю, что мы остались в стороне, когда горели их дома, а проклятая нежить добивала их жен, матерей, сестер и детей! – Удар руки, закованной в белую сталь, по ажурному поручню балкона обрушил несколько маленьких мраморных осколков вниз. – Я скорблю по павшим, но более мне жаль живых, кому жить с такой раной в сердце. Моя скорбь по всем нам!!!

Крики людей отрывались от земли и улетали в далекие небеса. Кричали все. Кричали рыцари ордена Златоокого Льва в позолоченных доспехах работы западных мастеров. Кричали послушники далеких Серебряных Крыльев, будоража своих прирученных грифонов. Надрывали глотки семифутовые гиганты из королевской гвардии, которых отбирали в раннем детстве по доброй сотне качеств. Что есть сил кричали мастера-лучники с озер Холодной Полуночи, о которых говорили, что над их луками колдуют сами эльфы. Разношерстная толпа рыцарей, воинов и простолюдинов колыхалась, как неспокойные воды Западного океана в часы бурь.

Я даже удивился, с каким обожанием они смотрят на него, с каким уважением внимают каждому его слову, ловят каждое его движение. Я тоже был здесь сегодня, ведь не мог же я пропустить такое развлечение. Столько душ кругом, которые только предстоит изувечить, ослепить, лишить возможности сопротивляться, выпить из них все соки, пока от них не останется ничего, кроме серой тени, которая тоже (о нет! Ха-ха-ха) не вырвется на свободу, а будет служить мне вечно. Никто не узнает меня, я замаскировался очень хорошо, я хожу меж ними – они об этом не знают, я убиваю их – они продолжают мне улыбаться. Не припомню более удачного облика… На меня никто и внимания не обращает… Мастер в игре…

А этот Ильдиар де Нот, глупый человечишка, распинающийся на балконе собора, как же он жалок, даже во всем своем блеске, ведь он всего-навсего – человек, не больше. Хотя и он тоже не так прост, как кажется. Знавал я когда-то одного похожего на него. И если ты, храбрый граф, представляешь собой свет (как возвышенно и глупо), то тот был ведом тьмой (не менее глупо). Но он смог меня тогда отбросить далеко назад, а я так и не лишил его жизни, не лишил души. Нужно уметь признавать свои промахи, ведь у тех, кто слеп, никогда не исполняются долгосрочные планы. Черный эльф с черным мечом. Где ты? Жив ли ты еще, изгнавший меня из Конкра? Если нет, то где погребен? Я хочу найти твою могилу, хочу вскрыть ее, оскорбив твою память, хочу поднять тебя из посмертия – ты был бы достойным рабом. Если ты и вправду все еще топчешь своими никчемными ногами эту обреченную землю, как напророчил мне Прόклятый из банки, то недолго осталось…