Алан Гарнер - Элидор

— Хорошо, мамочка.

Мистер и миссис Броуди о чем-то пошептались у две­ри, но Роланд только услышал:

— ...они уже не маленькие... пишет... ничего страш­ного...

— Наша бабушка увлекалась спиритизмом, — сказал Роберт Броуди. — Она этой планшеткой пользовалась, когда хотела, чтобы покойный дед ей что-то сказал. Но он только повторял: "Похорони меня под рекой".

— И вы это сделали?

— Поди попробуй, — хмыкнул Роберт. — Посмот­рим, что у тебя выйдет.

Миссис Броуди вернулась с небольшой дощечкой в фор­ме сердца. В отверстие, проделанное у заостренного кон­ца, был вставлен карандаш. Внизу к дощечке были приде­ланы шарниры, так что она могла ехать в любую сторону.

— Значит, так, — объясняла Дженнифер, — мы все са­димся вокруг стола, кто-то один кладет, только не нажи­мая, правую руку на планшетку, и она катится по бумаге. Карандаш касается бумаги — и получается так называемое Автоматическое Письмо. Только не надо смотреть, что по­лучается, потому что пишете не вы, а Та Сторона.

— Бред какой-то, — заметил Николас.

— Вовсе нет, — возразила Дженнифер. — Если попы­таться самому что-то написать, планшетка вырывается. Ну, кто первый?

— По-моему, юному Роланду пора чем-то заняться, — сказал мистер Броуди. — Он что-то весь вечер молчит.

— Нет уж, я лучше не буду, — возразил Роланд.

— Да это только игра, — сказал Роберт.

Роланда подтолкнули к столу, на который уже кто-то положил планшетку и рулон бумаги.

— Буквы будут крупные, — заметила Дженнифер, — так что тебе понадобится много бумаги. — Положи кончики пальцев на планшетку, только не дави на нее. Так, верно. А теперь тихо! Не разговаривать! Не думайте ни о чем. Если планшетка поедет, Роланд, не смотри на нее. Лучше, если глаза у тебя будут все время закрыты. Я сама тебе все скажу. Так. Начали.

Все уселись вокруг стола. Полной тишины, конечно, достичь не удалось. Кто-то из девочек почти тут же за­хихикал.

— Ш-ш, — повторяла Дженнифер.

— У меня рука занемела, — сказал Роланд. — Можно мне отдохнуть?

— Нет, — ответила Дженнифер. — Ш-ш!

Прошло две минуты, и Дженнифер откашлялась.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросила она, глядя в потолок. — Кто-нибудь здесь есть?

Планшетка дернулась, словно руку Роланда скрутила судорога, и карандаш начертил какую-то загогулину.

— Здесь кто-то есть? — повторила Дженнифер, ра­достно кивнув и указав большим пальцем вверх.

Планшетка снова что-то черканула.

— Кто здесь?

Планшетка пошла по бумаге петлями, словно кто-то учился писать.

— Неплохо, Роланд, — сказал Николас.

— Я ничего не делаю.

— Ш-ш, — шепнула Дженнифер. — Кто здесь?

— У меня рука занемела, — пожаловался Роланд. — Я ничего не чувствую.

— Молчи, а то все испортишь, — сказала Дженни­фер. — Смотрите!

— Что там происходит? — спросил Роланд.

Хелен тихонько вскрикнула. Николас откашлялся.

— Чего ты хочешь? — спросила Дженнифер. Каран­даш задвигался.

— Что это такое? — спросила Дженнифер строго.

— Амеба, — предположил Дэвид.

— Не понимаю, — сказала Дженнифер. Карандаш снова зачертил по бумаге.

Потом —

— Все равно не понимаю, — сказала Дженнифер. Пожалуйста, объясни.

Карандаш забегал по бумаге.

Карандаш подписал:

— Финдгорн! — воскликнула Хелен.

— Что? — вскричал Роланд. — Что?

Планшетка вырвалась из-под его руки.

— Это она написала? "Финдгорн"? "Мэлиброн"? И единорога нарисовала она?

— Ах, зачем ты остановился! — пожаловалась Джен­нифер. — Так хорошо получалось.

— Ну, хватит, — сказал мистер Броуди, — наигрались.

— Он пытался нам что-то сказать о Финдгорне, — произнес Роланд. — Песнь Финдгорна, помните? Финдгорн — это единорог! Он все время пытался...

— Ладно, — сказал Николас, — здорово это у тебя получилось.

Гости смотрели на Роланда с изумлением.

— Почерк у тебя не очень-то хороший, но рисовать ты всегда умел, — не унимался Николас. — Попрактико­ваться, конечно, не мешает.

— Это не я писал! Сам попробуй!

— Ладно, — согласился Николас, — попробую.

Он положил пальцы на планшетку, как это делал Роланд.

— Попробуй, напиши свое имя!

— Хорошо, хорошо, успокойся.

Но как Николас ни старался, справиться с планшет­кой он не мог. Она то и дело уходила из-под его руки. Кто-то из ребят засмеялся.

— Дай-ка сюда, — попросил Роланд. — Может, он хочет нам еще что-то сказать. Ну же!

— Гм... ну что ж, на сегодня довольно, по-моему, а? — спросил мистер Броуди. — Разъезд в половине двенад­цатого, помните?

Он говорил решительным тоном, не допускающим возражений. Миссис Броуди унесла планшетку. Все по­шли в холл одеваться и благодарить за вечер. Кто-то ждал своих родителей, других должен был развести по домам мистер Броуди. Он включил свет на дворе и отворил дверь, чтобы вывести автомобиль из гаража. С улицы в дом вполз белый туман.

— Ну вот, только этого не хватало, — охнула миссис Броуди. — В таком тумане вести машину невесело. Тем, кто не едет с Джоном, лучше снять пальто. Ваши родите­ли могут задержаться. Ну-ка, Джон, поставь еще плас­тинку, можно еще потанцевать.

— А мы, пожалуй, пойдем, так будет быстрее, прав­да? — сказал Николас. — Нам недалеко.

— Да, — подхватил Дэвид, — спасибо, но нам ждать ни к чему.

— Можно мне позвонить домой, предупредить отца, чтобы он не выезжал? — спросил Николас.

— Разумеется, — разрешила миссис Броуди. — Если вы уверены, что так лучше.

Николас бросился к телефону.

— Алло, отец, — сказал он. — Это я, Ник. Слушай, не надо тебе ехать за нами, мы пойдем пешком. Нет, чест­ное слово, пока ты сюда доедешь, мы уже будем дома. Мы пройдем прямиком мимо новых домов, а потом по улице Баундери. Ну, знаешь, там еще такая беговая дорожка. Да, конечно, дорогу я знаю. Хорошо, мы попросим фонарик. Договорились. Минут через тридцать бу­дем дома.

Они попросили фонарик, но он оказался ненужным. Туман лежал на земле, верхушки домов, деревьев и луна были хорошо видны.

— Все что угодно, только не танцевать, — сказал Ни­колас, идя по дорожке от дома. — Молодец, Роланд. Здо­рово ты положил всему этому конец! Старик Джо-Джо думал, что у тебя сейчас истерика будет.