Ольга Связина - В погоне за мечтой

Эту ночь я провела в приюте, наотрез отказавшись ночевать в лаборатории, «испачканной» присутствием самозванки. Видя, что меня не переубедить, Настасья только вздохнула и отправилась на рынок – выбирать новую перину, одеяло и мягкий холст для пары комплектов постельного белья. Готовое в этом мире не продавали… Да и вообще из простых людей редко кто им пользовался.

Порхающая Машенька принесла последние дворцовые сплетни, похвалилась, что Пузанчик вырос и окреп, они с Найденкой тут же подружились и очень хотят меня видеть. Горничная предупредила, что освободившееся после ее переезда в собственный дом лежачее место занял то ли «болезный» (очевидно, Иан), то ли сопровождавший меня рыцарь – чтобы я не пугалась, застав в своей комнате пусть знакомых, но все-таки двоих мужчин. На замечание, что один из них девушка, Машенька сперва пренебрежительно фыркнула, а затем сочувственно вздохнула: «Бедняжка!»

Второе возвращение во дворец было поистине триумфальным: правда, восторженный народ собрался на улицах по другому поводу, как раз в этот день в столице проходил традиционный ежегодный фестиваль святого Лазаря – но в своей рясе я как раз очень органично вписалась в исполненную религиозного экстаза толпу. Праздновалось, разумеется, знаменитое воскрешение из мертвых, но попутно вспоминались и другие библейские сюжеты, так что процессия пестрела самыми разнообразными колоритными персонажами, начиная с аляповато раскрашенных свекольным соком восставших мертвецов (так изображала Лазаря веселящаяся молодежь) и заканчивая вполне капитальными крестами, установленными прямо на улицах, с привязанными к ним людьми. Эти уже не кривлялись, а старались тем самым доказать свою готовность принять на себя часть мук Спасителя. Отец Михаил рассказал, будто в старину некоторые фанатики даже заставляли родных по-настоящему прибивать себя к крестам, но с тех пор как церковь запретила и приравняла этот обычай к греху самоубийства, смертельных случаев стало меньше.

Немало было в толпе и ряженых монахов, вроде меня, так что по крайней мере сегодня мне не грозило обвинение в оскорблении мундира священнослужителя. Да и батюшка Михаил разрешил, заметил даже, будто ряса мне идет. На мой вкус, как цвет, так и покрой были к лицу разве что мешку картошки, но следовало благодарить судьбу и за это – в старом платье охваченные религиозным порывом горожане в одну секунду забили бы меня камнями, прежде чем я успею крикнуть, будто изображаю какую-нибудь ветхозаветную блудницу – Далилу там или Иезавель… Сусанна не грешила, но бегала голой перед старцами. Да и Юдифь, отправляясь на роковое для Олоферна интимное свидание, наверняка постаралась одеться так, чтобы он уж точно не устоял. Именно так она и изображена на картине этого, как его… знаменитый такой, еще в Эрмитаже висит! Впрочем, не важно. Какая я все-таки умная и эрудированная, аж сама себя боюсь!

Если на улице мой скомороший наряд смотрелся еще более-менее уместно, то во дворце приходилось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из знакомых – особенно королю. Не буду скрывать, именно его мне сейчас хотелось увидеть больше всего – еще раз испытать это знакомое чувство, когда язык, которому хотелось сказать так много важного, немеет, а в животе откуда ни возьмись появляется сведенная судорогой стальная пружина… Но показаться перед ним в таком виде! Дайте мне с дороги хотя бы умыться, переодеться, заново привыкнуть к новому старому дому…

В конце концов, по средневековым понятиям, именно мужчина должен сделать первый шаг, проявить инициативу! Еще решит, что я навязываюсь… А вдруг и на самом деле не было никакой тайной свадьбы, и все это – не более, чем разыгравшаяся девичья фантазия, усугубленная магической травмой? Я брошусь ему на шею, а он холодно посмотрит и вежливо спросит: «Что с вами, госпожа чародейка?» Ох, нет… тогда уж лучше мне было бы совсем не возвращаться!

Настасья с Машенькой проявили бешеную активность и нечеловеческую работоспособность, так что комнаты буквально сияли чистотой. Наш дружественно настроенный домовой с самозванкой не ужился и куда-то пропал, так что девушкам пришлось перемывать собственными руками все запылившиеся без использования реторты, и теперь те блестели и сверкали, точно бриллианты. Вот деревянную бадью пришлось выбросить – демонесса явно не утруждала себя частыми омовениями, и ванна рассохлась. Ну, ничего – купим новую, или закажем, а пока похожу в баньку вместе с приютскими, парок там душевный: вчера, кажется, вместе с дорожной грязью вся шкура сползла. Красота – будто заново родилась!

Вторая радостная новость касалась Иана – он пришел в себя! Отбросив брезгливость и вспомнив всю съеденную вместе соль, Орлетта собственноручно кормила «чернокнижника» с ложечки куриным бульоном. Тот послушно сглатывал и, кажется, уже начал нас узнавать, а вот по сторонам оглядывался с явным недоумением. Зарита, оставленная в приюте, но неведомым образом оказавшаяся в лаборатории раньше меня, глазела на эльфа с нескрываемым восторгом и то и дело норовила ущипнуть за ухо, ткнуть пальцем в глаз или подергать прядь зеленых волос – настоящие ли?

– Как отросли! – восхитилась Настасья, наматывая мои волосы на расческу в надежде соорудить мало-мальскую прическу.

– Да это разве отросли! – по-мюнхгаузеновски отмахнулась я. – Вот у Орлетты была коса – так она ее два раза вокруг талии обматывала, чтобы по земле не волочилась! Даже жалко, что снова пришлось обрезать…

– А вот мне – нисколько, – отозвалась из соседней комнаты девушка-рыцарь. Ненамного отстав от голоса, она тут же возникла на пороге в полный рост. – Я уже привыкла к стрижке, а коса такой длины только мешается. К тому же мыть и расчесывать ее столько времени каждый раз занимало!

– А-а-и-е-э… – нечленораздельно проблеяла ошарашенная Настасья. – Орлетта?.. Не Орлетто?.. Ты… Вы – женщина?!

– Графиня Элеонора Орловская, – любезно представила я, пытаясь скрыть улыбку. Ну, как тут не вспомнить Кутузова в исполнении Ильинского! – Девушка, которая решила посвятить свою жизнь служению святым идеалам рыцарства. А это – Настасья, моя горничная…

– Простите, леди. – Пунцовая от смущения девушка попыталась распластаться на полу, чтобы хоть как-то загладить нанесенное оскорбление.

– Ничего, – милостиво кивнула Орлетта.

– А этот, зеленоволосый… он – граф? Или рыцарь? Или… тоже девушка?

– Да нет, Иан – просто эльф.

Я поглядела на свое отражение в зеркале и невольно прыснула: высокая прическа в сочетании с рясой смотрелась… мягко говоря, оригинально! Но все старые платья, белье и туфли, которые носила – или хотя бы могла носить! – самозванка, отправились на свалку. Из широких юбок бедняки нашьют своим детям много красивых рубашонок… Единственное «чистое» платье было уж очень грязным и разорванным не в одном месте, так что накануне Машенька скатала его в узелок и унесла с собой, пообещав «что-нибудь сделать». Наверное, в итоге понаделала кухонных прихваток. А то и просто тряпок для пола.