Токацин - Зелёный рассвет

Орин — молодой мир на плечах древнего. Так говорит Канфен. Прежний мир носил имя "Тлаканта" и отличался от Орина настолько, насколько Листовик отличается от Крысы Моджиса. Океаны на месте гор, пустыни на месте морей. И никого, кроме людей, хоть весь мир обойди. Ни сарматов с их станциями, ни демонов с их подземельями, ни кимей с их летописями. Никого!

Фрисс даже представить себе это не мог. А уж вообразить могущество людей того времени не мог и сам Иригин, неустанный исследователь прошлого! "Время силы, время надежды" — так он называл иногда ту эпоху. Общедоступный металл, океан энергии… первые станции, вся мощь ирренция и его излучений… машины, летающие корабли, оружие, разрушающее звёзды! Да что там — они даже живое смогли создать, это они создали сарматов — и даже сарматы с этим не спорят…

Люди, равные богам. Никто не поверил бы Иригину, если бы не развалины Старого Города — молчаливое свидетельство тех времён, последняя память о них.

Но и слабость их была чудовищной и таила в себе зародыш гибели. Не было врагов-демонов — люди враждовали между собой. Ненависть, презрение, страх — вот что излучали их города. Войны раздирали планету на части.

Чем сильнее становились люди Тлаканты, тем мощнее становилось их оружие. И однажды оно стало слишком мощным, чтобы мир мог пережить его. Когда две последние страны того мира — Древний Запад и Древний Восток — начали войну между собой, один взрыв завершил её — и всю историю Тлаканты вместе с ней. Сила ирренция вырвалась на волю, и весь мир превратился в пылающую мёртвую землю. Тлаканта более не существовала.

Но были силы на стороне этой планеты — и она пережила свой мир. Несколько дней и ночей лучи ирренция плавили реальность и искривляли пространство, и новый мир сложился из обломков Тлаканты — Орин, Изменённый.

Основной удар пришёлся тогда по Гиблым Землям — они выжжены на сотни метров вглубь и никогда не оживут. А оттуда уже поднялись потоки энергии, мощные пучки лучей, и всё, к чему они прикасались, превращалось в пепел и свет.

Сарматские станции тогда нырнули под землю, как Агва ныряет на дно Реки, и лучи проскользнули над ними. А древние города, наполненные источниками энергии, стали приманкой для лучистых Пучков — и погибли. Только их обугленные развалины теперь напоминают о прошлом — в светящихся степях Запада, в пустынях Востока — и здесь, на Левом Берегу Реки. Всё, что осталось от могущества людей.

Даже сейчас, после взрыва, после Пучков, спустя тысячелетия, Старый Город поражал воображение. Все города Реки, вместе взятые, могли уместиться в нём. Ни рождение нового мира, ни лучи, ни крысы и мародёры, ни корни трав, ни всемогущее Время не стёрли его с лица земли. Мертвенное сияние Сиджена охраняло руины надёжнее любых цепей и замков. Когда-нибудь лучи устанут жечь землю, и жизнь сюда вернётся, но до этого ещё очень и очень далеко…

У мекхи сильные корни, но даже она не смогла прорасти сквозь серый искусственный камень — рилкар, кое-где покрывающий землю. Фрисс знал, что рилкар не опаснее обычного камня, но выглядело вещество в точности как грязный лёд на Реке в начале весны и казалось таким же ненадёжным. Поэтому Речник прибавил осторожности… тем более что Старый Город уже нависал над ним. Смертельная угроза чувствовалась даже в воздухе. Фрисс шёл медленно, оглядываясь по сторонам и запоминая дорогу. Никакой карты Города у Речников не было — в самых запутанных травяных зарослях проще было найти тропу, чем в этом скоплении руин и лучей.

Когда-то Старый Город окружала толстенная стена — сейчас от неё осталось меньше половины. Никто не знал, зачем она была нужна древним. Такая мощная стена прекрасно защитила бы от набега олда или Инальтеков, но против страшного оружия Тлаканты она была бессильна. Халан думал, что на стену мог опираться некий защитный купол из фрила или лучей, но проверить это он не мог.

Фрисс шёл вдоль края дыры в стене. Здесь прошли лучи, и рилкар оплавился и рассыпался пылью, а мох и корни трав завершили разрушение. Речник коснулся обугленного материала. Пепел осыпался со стены вместе с сухими волокнами мха. Странное вещество оставалось прочным — то, что выгорело, рассыпалось много лет назад. Фрисс заглянул и внутрь стены — оттуда торчали обрывки металла. Он вздохнул. Этот металл несёт в себе смертельную угрозу. Это богатство достанется крысам…

Речник мог пересчитать по пальцам всё металлическое, что у него было. А здесь пропадали тысячи мешков драгоценного вещества. Проклятые лучи!

Налетел ветер и погнал хлопья пепла между рядами домов, опутанных лозами и сетью древесных корней. Туда пошёл и Фрисс.

Странные мысли посещали его в руинах. Он хотел бы знать, какие люди жили здесь. Он поднимал голову, но не видел крыш домов. Эти здания были выше Высоких Деревьев. Он смотрел вниз — там лежали обломки стен, стекла, хлопья ржавчины и комья пепла, и травы оплетали их и силились зацвести. Фрисс, опасливо оглянувшись, создал облачко водяной взвеси и опустил на пересохшее подобие земли. "Может, эти травы в конце концов истолкут мёртвый камень в пыль!"

Пряди мха спускались по пыльной стене. Фрисс смахнул пыль — вместе с ней слезли хлопья светло-голубой краски, проступил тусклый зеленоватый рилкар с потёками и следами оплавления. Из ближайшего окна кто-то вырезал стекло — срезы выглядели аккуратно. Остальные окна просто разбили, и возможно, это сделал взрыв, уничтоживший Тлаканту. Ветер свистел в чёрных провалах и гнал по улице пепел и пыль.

Кое-где ещё Фрисс увидел следы попыток оторвать или отрезать что-нибудь от развалин — кусок металла, красивый скол фрила или гладкое оконное стекло. Все такие попытки, как видел Речник, произошли несколько лет назад. Окрестные жители временами вспоминали о Городе и тянули в свои дома всё, что могли оторвать. И многие дорого заплатили за это — любая мелочь, подобранная здесь, излучала Сиджен сильнее, чем мёртвая вода с сарматской станции. Однажды волна смертей прокатилась по этим местам, многие остались искалеченными Сидженом, и тогда жители перестали наконец ходить сюда толпами. Халан, правда, подозревал, что они просто унесли всё ценное с окраины, а идти в логово крыс и беспощадных убийц-Фойстов им не хотелось.

Не раз и не два повторяли Халан, Иригин и опытные Речники одно и то же: главную опасность глазами не увидишь. Не демоны и не крысы — главная угроза в Старом Городе. Их видно. От них можно спрятаться, их можно убить. От Сиджена не спрячешься, его не убьёшь. И он не отличает жителя с кинжалом и в травяной плетёнке от Речника в броне и с длинными мечами — и то, и другое для Сиджена лишь капля слизи и горсть пепла…

Иригин и Ондис рассказывали о страшных болезнях древности, разлагающих людей заживо. Ирренций помог избавиться от них. Но взамен люди получили сжигающий Сиджен. Даже сарматы страдали и погибали от него…