Юлия Галанина - Побег из преисподней

Окна в комнате, по счастью, были раскрыты настежь. Внутренне сжавшись в ожидании следующего удара, Рету услышал самый приятный в мире звук: шелест крыльев рыцарского пегаса.

Крылатый конь, неся на спине седока, закованного в латы, плавно опускался во внутренний двор.

Забыв про Рету, про урок, опекун швырнул черную плетку на стол и поспешил вниз. Прибыла наконец-то плата за содержание и обучение воспитанника.

Рету отлепился от стены и поспешил укрыться на чердаке. Сейчас опекун получит денежки и пойдет кутить в трактир, наплевав на все остальное. Можно выспаться наконец-то, никто не будет дергать. На руке вспухал багровый рубец.

На охапке сена, прикрытой дерюжкой, счастливый Рету проспал до вечера.

Спал бы и дольше, да скучно стало. Стемнело уже, звезды в небе зажглись. Можно по улицам городка побродить, поразвлекаться.

А можно было попытаться деру дать.

Как раз случай подходящий. Если перелезть через городскую стену в том месте, где она от ветхости просела и раскрошилась, то можно добраться до пристани, вдруг там бесхозная лодка найдется…

Рету хозяйственно скатал и увязал дерюжку, достал из тайника нож в потертых ножнах и мешочек с медяками. Тетушка Нида платила за собранные грибы мальчишкам честно, хоть и маловато. (Самой-то ей при ее толщине было сложно лазить по кустам и оврагам.) И уж было совсем собрался Рету сказать «прощай» своему чердаку, как вспомнил, что без меча его ни в какие сквайры не возьмут, а меч у кузнеца. Побег откладывался.

Рету решил просто прогуляться до пристани и посмотреть, как там насчет лодки. Вернул дерюгу и деньги на место, только нож; повесил на пояс.

Заглянул в комнаты опекуна — там было чисто, пусто и тихо.

Значит, где-то в другом месте сейчас многолюдно, шумно и грязно, опекун рвет кружевную рубаху у себя на груди и в который раз пытается объяснить всем, кто собрался вокруг и охотно пьет за его счет, какие они скоты и сволочи. Не потому, что пьют за его счет, а потому что не знают, что имперскому дворянину зазорно надевать темные перчатки в праздники, у них ни темных, ни светлых перчаток отродясь не водилось. А местные гогочут, они опекуна за это вдвойне обожают. За его петушиные выходки, за спесь, за столичный гонор. За то, что он со своей спесью, столичным гонором и кружевными рубахами сидит здесь как миленький и только тявкает, злится.

Главным входом Рету пользоваться не стал, ушел дворами. Выбрался к городской стене, нашел ту заветную брешь, что все мальчишки знали, перелез и очутился в лесу.

Ночами там было неприятно находиться. Все чудится: вот туман под кустами оживет, волком-призраком обернется или туманной девой. Рету знал, что на острове такого отродясь не водилось, но все ж таки боязно… А с ножом в руке как-то спокойнее. Железо — призраки его не любят.

На дорогу Рету выходить побоялся. Еще напорешься на кого-нибудь, вопросов не оберешься. Да и вообще ни к чему. Шел по лесной кромке, готовый, как зверек, при первой же опасности укрыться в чаще. Очень скоро приноровился и почти не спотыкался, разве что паутину да колючки собирал.

Пристань в зыбком лунном свете спала беспробудным сном. Склады были закрыты и опечатаны. Лодки укрыты в лодочных сараях. Но это было полбеды: у причала покачивался корабль, пришедший не далее как перед заходом солнца. В трюме его ожидали выгрузки товары: зерно и пряности, ткани и вино. Драгоценный груз охраняли как зеницу ока, сторожа были на ногах и стреляли в любую тень. Получить арбалетным болтом в грудь Рету совершенно не улыбалось, поэтому он повернул обратно к городку.

Шел и мрачно думал, что не мечом похоже, разживаться нужно, а топором. Чтобы взломать какой-нибудь лодочный сарай. Но не сейчас, когда товары в трюмах и охрана до зубов, а когда затишье будет. Может быть, лучше попытаться пробраться на корабль? Уплыть на нем к Торговому морю? Там, говорят, весело, море объединяет всех.

Пока размышлял, не заметил, как до городка дошагал, пора было сворачивать, чтобы добраться до бреши в городской стене.

На полянку, окруженную колючей стеной шиповника, Рету вышел почти случайно. Но очень кстати: чтобы увидеть при зыбком свете луны парочку, запримеченную им в трактире. Те занимались очень странным для людей их ранга и возраста делом: цветочки нюхали. Честное слово — длинный и носатый стоял посреди поляны, поставив одну ногу на валун, и, держа в руках под корень срезанный куст шиповника, с наслаждением вдыхал тонкий аромат цветов. Толстяк же вломился прямо в заросли и там сосредоточенно сопел, словно разгневанный бык.

Вдалеке, за городской стеной, ударил колокол на храмовой колокольне.

Длинный нехотя выкинул шиповник. Вспышка пламени — и на месте человека утвердилась могучая угольно-черная фигура, расцвеченная огнистыми всполохами, словно росчерками молний в грозовом небе. На груди, руках и ногах вспухли булыжники чудовищных мышц. Глаза в глубоких глазницах мерцали рубиновыми углями. Острейшие рога проткнули небо над поляной. Когтистая лапа заскребла землю, плащ лопнул, вспучился — могучие крылья вырвались на свободу, развернулись во всю ширь. Порывом ветра сорвало лепестки шиповника, они медленно и печально летели на землю.

Кусты затрещали — вместо толстяка из них выбрался необъятный фиолетовый рогач. Ряды зубов, похожих на наконечники стрел, усеивали усмехающийся от уха до уха рот, разнообразные рога украшали макушку.

Фиолетовый поклонился черно-алому, шаркнул лапой, махнул крылом и оборотился еще раз — в странную рогатую тварь с огненными копытами. Подогнул передние ноги, приглашая седока занять свое место. Черно-алый вскочил верхом на приятеля, и они унеслись в темное небо.

Рету, который как примороженный сидел все это время в кустах (с выпученными глазами и открытым ртом), наконец-то вспомнил, что дышать тоже нужно. Он и не знал, чему удивляться больше — превращениям ли этой парочки, или их странным занятиям. Тысячи вопросов возникли в голове — зачем они прилетали в городок? Почему один ездит на другом, раз у обоих крылья есть? Почему второй не просто так возит первого, а оборачивается еще в кого-нибудь? Почему они шиповник нюхали?!

Рету даже сорвал розовый цветок, тоже вдохнул — шиповник и шиповник. Приятно пахнет, да, — ну и что? Стоило переться ради этого на остров?

Вопросы были, ответов не было. Крепко задумавшись, Рету и не заметил, как перелез через стену, пробрался дворами к своему дому, на цыпочках поднялся по лестнице, осторожно открыл скрипучую дверь и просочился на чердак.

— Очень хорошо, — проскрипел до боли знакомый голос. — Гуляем, значит. Вот как.

Укрытый в тени, сидел в специально принесенном кресле опекун, поджидая Рету. Плетка, выполненная в виде змеи, лежала у него на коленях. Кружевная рубаха на опекуне была разорвана до пупа, на скуле красовалась свежая ссадина Ему опять позарез нужно было отыграться за свои унижения и разочарования.