Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме

И Айр-Незим подал Андарзу скомканную бумажку.

Молодой господин Астак лежал в своей спальне на пушистом ковре и смотрел на черного жука, спешащего по «Книге наказаний». Когда встревоженный жук добежал до края страницы, молодой господин щепочкой отпихнул его обратно. Так повторилось еще раз и еще раз. Наконец Астак раздавил жука.

В этот миг снаружи спальни послышались шаги, дверь распахнулась, и в спальню вбежал Андарз. Правая рука Андарза была замотана шелковой лентой. Андарз сунул клочок бумажки, бывший у него в руках, под нос сыну, и сказал:

– Это ты писал?

– Да.

– Зачем?

Астак усмехнулся.

– Зачем?

– Убивать таких людей, как Ахсай – сказал Астак, – священный долг каждого честного человека! Если честный чиновник не может сам истребить негодяя, то он должен сделать так, чтоб негодяи истребляли друг друга.

– Тебе никто не сказал, что красть чужие письма, – нехорошо?

– Это лучше, – сказал Астак, чем кормить павлинов человечьим мясом.

Юноша видимо наслаждался собой.

– Где письмо? – заорал Андарз.

– У советника Нарая, – сказал Астак.

Глаза Андарза от гнева разлетелись в разные стороны.

– Почему ты это сделал?

Юноша улыбнулся. В этот момент он очень походил на свою убитую мать, – та же мертвенно-белая кожа и взлетающие кверху уголки бровей.

– Ты сам знаешь.

Андарз занес над сыном замотанный шелком кулак. Тот взвизгнул и отскочил. Андарз повернулся и что было силы ударил кулаком по туалетному столику с малахитовой крышкой. Столик крякнул и присел, – одна ножка его подломилась, и многочисленные баночки и притирания поехали по блестящей крышке вниз. Андарз, с искаженным от боли лицом, повернулся к вбежавшим на шум слугам:

– Возьмите молодого господина под стражу, и обыщите его.

Господин Андарз выбежал во внутренний дворик и остановился: у другого конца опоясывавшей дворик галереи, прямо под красным чадящим факелом, стоял молодой чиновник, Нан, и с интересам прислушивался к переполоху.

Андарз молча прошел в своей кабинет, и чиновник поспешно побежал за ним.

– Господин Андарз, – сказал Нан, когда они остались одни – я нашел человека, который убил Ахсая…

– Спасибо, – сказал Андарз, – осуйский консул только что был у меня. Я нашел и письмо, и виновного.

– Кто это?

– Неважно, – сказал Андарз.

– Я не мог бы посмотреть на письмо, – вкрадчиво спросил Нан.

Нан не отрывал глаз от правой его руки, замотанной белым шелком. Нан уже знал, что случилось во дворце. Нан знал, что государь не подписал осуйского указа и что Нарай еще долго не осмелится лезть с этим указом к государю. Нан также понимал, что, если бы он рассказал Андарзу об указе, то палец Андарза, возможно, был бы цел. Но Нан ценил проницательность Андарза и понимал, что Андарз отделается пальцем там, где другой потеряет голову.

Андарз нехорошо усмехнулся, и в этот миг в дверь кабинета постучали. Вошел секретарь Теннак с письмом на серебряном подносе. Андарз взял письмо и стал читать. Теннак поглядел на Нана и вышел.

– Я вижу, – сказал Нан, – что это не Теннак. Иммани и Дию я встретил внизу…

– Господин Нан, – спросил Андарз, оторвавшись от письма, – недавно один человек сказал мне, что указы Нарая приносят гибель стране. А теперь я вижу, что самый гнусный из этих указов написан его рукой. Как это понимать?

Молодой чиновник покраснел.

– Я вчера спросил вас, о чем с вами говорил Нарай: вы потешили меня историей зверька, именуемого «небесный огонек» и забыли сказать об Осуе?

– Господин Андарз, сейчас речь идет не об указе, а о лазоревом письме. Его взял не тот, кого вы арестовали.

– Вы хотите поссорить меня с моими секретарями? Хотите, чтобы одних я арестовал, а другие сами перебежали к вашем начальнику Нараю?

Нан побледнел.

– Не выйдет! Достаточно того, что ему нечего больше опасаться!

– Я требую ареста Иммани! – заорал Нан.

Андарз хлопнул в ладоши. В двери кабинета образовался огромный Теннак.

– Унеси это, – распорядился Андарз.

Через пятнадцать минут во двор управы советника Нарая вошел огромный человек с мешком на загривке и известил:

– Подарок господину Нараю от господина Андарза!

Человек сгрузил мешок и удалился. Вот прошло немного времени, и даже несообразительные стражники заметили, что мешок подпрыгивает да гукает, развязали его и достали, к своему изумлению, молодого судью десятой управы, господина Нана, оплетенного веревкой, словно кувшин доброго вина, и с хорошей затычкой во рту.

Очнулся Шаваш не скоро, а очнувшись, обнаружил, что лежит в длинной спальной корзине, и одеяло поверх него сшито из шелковой нижней юбки, а сверху, на ручке корзины, висит круглый талисман против лихорадки. Шаваш выглянул из корзины и сразу увидел, что он – в комнатке Таси, а сама Тася занимается за занавеской с посетителем, и этот посетитель удит в Тасе своей удочкой.

Шаваш нырнул обратно в корзину и стал смотреть сквозь щелку. По правде говоря, он сразу заметил, что в удильщике многовато жирка, и удочка у удильщика более длинна, чем прочна. Вот мужчина подцепил один раз удочкой рыбку, а второй раз – не смог, попыхтел-попыхтел и ушел.

Когда тот ушел, Тася встала и отдернула занавеску, и тогда Шаваш заметил на окне хомячка Дуню: тот прихорашивался в бамбуковой клетке. Тася заглянула в корзинку и сказала:

– Ишь ты! Живой!

– И давно я такой? – спросил Шаваш.

– Вторую неделю, – сказала Тася, – удивительно, как ты не помер.

Шаваш долго соображал, а потом спросил:

– Откуда здесь Дуня? Я же его оставил в доме господина?

– А чиновник, Нан, принес, – откликнулась Тася. – Откуда, ты думаешь, эта корзинка? Хозяйка хотела тебя выкинуть, в тот же день, а тут явился этот чиновник. Дал на корзинку и лечение, знахаря привел. Сказал: «У Андарза он сдохнет, у сестры ему будет лучше». Вручил хозяйке деньги и пригрозил, если что, арестовать за нарушение святых уз между сестрой и братом. Приходил здесь, сидел: один раз ты визжал, так мы в тебя вместе лекарство пихали.

Шаваш слабо прикрыл глаза. Значит, ему не почудилось: молодой чиновник и вправду сидел у постели.

– Эй, – сказал Шаваш, – а когда я заболел, при мне была бумага: что с ней стало?

– А ничего, – сказала Тася, – я взяла ее и сунула в коробку для притираний, ничего, никто не стащил.

Шаваш помолчал.

– А когда я кричал в бреду, – о чем я кричал?

– Глупость всякую кричал, – сказала Тася. Отвела глаза и прибавила: – Говорят, у Андарза эконома ограбили. А он будто бы отрицает.

– А что, когда Нан был рядом, я тоже глупости кричал?

– Нет, – сказала Тася, – при Нане ты глупостей не кричал.

В это время дверь растворилась, и на пороге показался Нан, завитой и надушенный. В руке чиновника была корзинка. Из корзинки торчала печеная свиная ножка и несколько коробочек, из тех, в которые кладут сласти.