Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме

– Проснулся, – сказал Нан.

Снял с пояса кошелек, протянул Тасе розовую, и промолвил:

– Иди-ка вниз и принеси ему бульона.

Тася вышла, а чиновник остался стоять и кротко смотреть на мальчишку. Шаваш хотел что-то сказать, но не смог. Ему было уютно и хорошо, как жуку в норке. Еще никто не покупал ему спальной корзинки и одеяла. Прошло минуты две: Тася вернулась с бульоном.

– Хорошая у тебя сестра, – сказал чиновник. Шаваш на это промолчал, и чиновник, чуть улыбнувшись, добавил: – Живи у нее, пока не встанешь на ноги. Лекарь тебе неделю запретил выходить на улицу.

– А как же господин Андарз, – спросил Шаваш, – он не гневается, что меня нет в доме?

Нан страдальчески приподнял уголки бровей: Шаваш вдруг увидел, что молодой чиновник страшно устал, и – горюет.

– Лежи здесь, – сказал чиновник.

И ушел. Тася и Шаваш остались одни.

– Странно, – сказал Шаваш, – чего это он обо мне заботится?

– Ты не думай, Шаваш, что он на тебя положил глаз, – проговорила девица, – он не из таких, которые любят мальчиков, – и, застеснявшись, поправила вышитый мешочек меж грудей.

– А что, – сказал Шаваш, – сокол его лучше гоняется за дичью, чем у утрешнего?

– Ну никакого в тебе стыда нет, – всплеснула ручками Тася.

Вечером к Шавашу зашла хозяйка и рассказала, между прочим, что воров, ограбивших усадьбу эконома Андарза, замели, и что сделал это ни кто иной, как господин Нан. Он давно подозревал, что десятник пятой управы Ивень замешан в разных подлых делах, учредил поиск, и что же? В поленнице при стене пятой управы нашли разломанный на части сундук! Поначалу Ивень признался в вымогательствах и убийствах, но про сундук уверял, что сундук ему утром продали на дрова. Советник Нарай был разъярен, лично драл Ивеня и сухим и соленым, через полчаса Ивень сознался и в сундуке, и в убийствах, и в грабежах, и если бы потребовали признаться, что он скушал черепаху Шушу из государева сада, он бы и в этом охотно признался. Эконом Дия тоже признал в Ивене грабителя, хотя рожа у него была, говорят, при этом несколько изумленная. Хозяйка сказала, что вчера Ивеня казнили большой секирой, а товарищей его отправили в каменоломни.

– Так что не понадобились твои четыре золотых, – сказала хозяйка, – и очень хорошо, что не понадобились. Это ведь такие люди, они бы никогда от Таси не отстали. Страшные люди: брали доносы, написанные советнику Нараю, и вымогали деньги в свой карман.

И пристально поглядела на Шаваша.

– Да, – сказал мальчишка, – повезло Тасе.

Весь этот день Тася была дома, а на следующее утро ушла, наказав Шавашу никуда не выходить. Шаваш спросил ее об Андарзе, – она, как и Нан, чуть не заплакала. «Что такое – изумился про себя мальчишка, – ведь не могли моему хозяину за какие-то две недели отрубить голову?»

Едва Тася ушла, Шаваш оделся и поскакал на рынок, где и услышал новость: взбунтовались варвары-ласы и захватили провинцию Аракку.

– Отчего взбунтовались-то?

– Да вот: наместник провинции прибрал к рукам всю торговлю и стал требовать от варваров непомерные цены. Торговавших помимо него бросал в тюрьму. Варварам приходилось продавать жен и детей за товары. Они взбунтовались, вымели провинцию, как амбар перед инспекцией. А наместник сегодня прибежал в столицу.

– А кто наместник?

– А младший брат императорского наставника, господина Андарза.

Шаваш вернулся в дом Андарза через ворота для слуг и увидел, что во дворе стоит белый паланкин с двумя красными фонарями, – провинившийся наместник прибыл к брату.

Шаваш бросился в сад, перелез с балкона на балкон, пробежал навесной галереей, на которую выходил кабинет Андарза, и запустил глаз в окно.

Наместник, чья жадность стала причиной восстания, сидел на пестром диване, уронив голову на руки. У него были тонкие, длинные кисти, с узкими, накрашенными хной ладонями и тщательно вычищенными ногтями. На нем был розовый кружевной кафтан, расшитый пчелами и мотыльками, и замшевые сапожки в три шва. Плечи его вздрагивали. Он плакал.

Господин Андарз ходил перед братом из угла в угол. Губы его дрожали, а лицо побелело от гнева так, что черные брови выделялись на нем, словно два жука в молоке. Шаваш еще не видел хозяина в такой ярости.

– Мразь, – говорил господин Андарз, – мразь! Наместник жрет, а народ кровью блюет, да?

– Но, – начал Хамавн.

– Молчать, – заорал Андарз, – что я отвечу государю? Что мой брат продавал варварам шелк втрое дороже справедливой цены? Что варвары, к сожалению, не так терпеливы, как наши крестьяне? А что я скажу моим друзьям с Золотого Берега? Что пути на Золотой Берег через провинцию Аракку теперь нет, потому что в Аракке теперь нет ни городов, ни пристаней, а есть только варвары, которые пасут стада и охотятся за караванами, а другого пути на Золотой Берег природа не выдумала?

– Но, – проговорил наместник Хамавн и поднял голову.

– Цыц, – закричал Андарз и отвесил наместнику пощечину, одну и другую.

– А что скажет советник Нарай, – продолжал Андарз. – Он приведет варварских послов, которые расскажут, как за кусок шелка они были вынуждены продавать своих жен и детей, как шелк стоил в четыре раза дороже, чем это было два года назад; он скажет: благодаря жадности одного человека империя потеряла провинцию и кто знает, что потеряет еще! И он потешит государя рассказом о том, как наместник провинции, забыв честь чиновника, бежал из осажденного города в платье разносчика и с корзинкой на голове, бежал не от варваров, а от ярости народа, который предпочел варваров его правлению!

Бывший наместник поднял голову. Лицо его было белее кружев на его кафтане. Глаза у него были заплаканные и красные, и он вовсе не походил человека, по милости которого империя потеряла провинцию. Он походил на мышь под дождем.

– Рад, – сказал ядовито Хамавн, – что мой брат рассуждает, как советник Нарай. Похвальное единомыслие!

Андарз затопал ногами.

– Варвары взбунтовались из-за высоких цен, – продолжал Хамавн, – да от этой сплетни за версту пахнет Нараем! Варвары жадны и драчливы, для них и грош за штуку шелка будет высокой ценой! Да и какое им дело, что сколько стоит? Они добывают деньги грабежом, а потом зарывают их в землю! Взбунтовались по причине высоких цен, скажите на милость! Да разве ласам нужна причина, чтобы взбунтоваться? Они живут грабежом и пирами, и если у них в деревне неделю нет войны, так значит, что эту деревню неделю назад как сожгли!

Ласы напали на Аракку, не из-за высоких цен, а из-за того, что при мне провинция преисполнилась богатства, а теперь послы их явились в столицу, и Нарай посулил им: скажите, что вы взбунтовались из-за жадности наместника, и я устрою так, что государь станет платить вам дань! Кто же предатель? Я или Нарай, который сговаривается с варварами?