Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Рамунос возлегал на носилках, окруженный множеством заботливых слуг. Громко чавкая, хаттский царь ел виноград, подставляя свои измазанные соком уста заботливым рукам наложниц. Недовольно поглядывая в сторону Асгарда, Рамунос капризно произнес, обращаясь к ведьмаку:

— Брат мой Стоян. Не пора ли нам начать битву? — Царь огляделся по сторонам, восхищаясь их огромной армией, осадившей столицу Дарии. — Не понимаю, почему они все еще не открыли перед нами ворота? Им не устоять против моей армии.

Стоян обернулся, впившись в Рамуноса убийственным взглядом.

— Нашей армии, — поежившись, поправил себя Рамунос. Еще через мгновение он добавил: — Твоей армии, брат мой.

Стоян молча отвернулся, отправившись к ведьмам. Этот хаттский боров, никогда в жизни не державший в руке клинка, начинал его раздражать. Подойдя к ведьминым котлам, Стоян скривился, принюхавшись:

— Это чем так воняет? Словно падалью какой-то!

Бобура расхохоталась, отстраняясь от своего котла, и кивнула в сторону подруг:

— Это ты Трясею спроси. С утра над котлом ворожит, гадость всякую варит.

Ведьмак направился к котлу Трясеи, брезгливо прикрывая нос ладонью:

— Ты чего, девка, совсем белены объелась?! Рядом ведь стоять невыносимо! Что ты там варишь?

Трясея поежилась, покосившись на ведьмака испуганным взглядом. Быстро прикрыв котел крышкой, она ответила:

— Лихорадку наворожила. Поди, за один день битва не закончится. — Ведьма грустно склонила голову, тихо добавив: — Не люблю я хвори ворожить. Дурно мне после этого. Да что поделаешь?

Вновь сняв с котла крышку, она склонилась над своим вонючим варевом. Стоян выругался, отходя в сторонку и прислушиваясь к ее шепоту.

— Как откроет ноченька очи, как заглянут глазоньки лун в души ваши, да скует вас дрожь лютая, да нальются кровушкой очи не спавшие! — Ведьма схватила пучки трав, принявшись их бросать в котел, приговаривая: — Плакун-трава горемычная, корень папороти черной, останки плоти смердящие, прольются слезы рекой горной. Кипеть вашей кровушке во тьме, как вареву в моем котле! Ключ, замок.

Ведьма перевернула котел, выливая его содержимое в пламя костра. С возмущенным шипением вонючий столб пара устремился ввысь, собираясь под небесами в небольшое серое облачко. Трясея сурово пригрозила облаку пальцем и взмахнула рукой, указывая направление:

— Ступай порча, куда велено!

Стоян усмехнулся, видя, как облачко неторопливо устремилось в сторону города, прячась среди белых облаков.

Вдруг ворота Асгарда распахнулись, выпуская на поле боя Сварожью Дружину. Ведьмак нахмурился, взглянув на появившуюся в небесах ладью Ратибора. Белые пушистые облака вмиг потемнели, стягиваясь к полю битвы грозовыми тучами.

— Ярослав! Ратникам поднять щиты, ряды сомкнуть. Копейщиков выставить в первый ряд. Держать центр! — Стоян призвал на помощь весь свой опыт воителя, пытаясь понять происходящее. — Пугать нас удумали? Ну, что ж, в своей конуре и собака хозяин. Крам! — Огромный хаттский воин, начальник стражи Рамуноса, испуганно дернулся, взглянув на ведьмака. — Поручаю тебе левый фланг. Колесницы изготовить к бою. Когда Дружина пойдет в атаку — ударишь с фланга.

Неуверенно кивнув, Крам бросился исполнять приказание. Ведьмак обернулся, отыскал взглядом Пастуха.

— Пастух! Твой правый фланг.

Старый ведьмак запрыгнул на коня и устремился к правому флангу, готовиться к битве. Вандал нахмурился, недовольно глядя вслед Стояну. Снова брат унижал его, оставляя в тени своей славы.

— Брат мой Стоян! — раздался с носилок возмущенный голос Рамуноса, приподнявшегося на локте. — Я сам буду командовать своими воинами. Немедленно верните Крама! Я сам отдам ему приказ.

Стоян злобно ощерился, обернувшись к Вандалу:

— Мне надоело хрюканье этого борова! Заткни его, брат!

Вандал радостно кивнул, быстро направившись к носилкам хаттского царя. Рамунос удивленно взглянул на приближающегося к нему воина. Взгляд царя медленно скользнул по его руке, испуганно задержавшись на длинных крючковатых медвежьих когтях.

— Что с твоей рукой, воин?

Вандал ухмыльнулся в ответ, стремительно бросившись к носилкам, и, словно коршун с небес, обрушился на свою добычу. Вопли испуганных слуг слились с криками боли Рамуноса, чью плоть принялись безжалостно рвать медвежьи когти Вандала.

— Заткни его, брат! — вновь прорычал Стоян, недовольно покосившись через плечо.

Вандал взмахнул лапой, одним ударом вспарывая горло Рамуноса и прекращая его страдания. Окровавленная гроздь винограда упала наземь. Глаза хаттского царя вопросительно воззрились в небеса, словно осуждая их за несправедливость.

Стоян отвернулся от носилок, безразлично пожав плечами:

— Я ведь обещал тебе бессмертие, Рамунос. — Ведьмак расхохотался, поднимая глаза к небесам, и прокричал, обращаясь к улетающей ввысь душе: — Теперь ты бессмертен!

— Становись! — скомандовал Тугдаме, поднимая ввысь правую руку.

Словно эхо, зазвучали голоса тысяцких и сотников, передающих команду воеводы. Храп лошадей, лязг доспехов и ругань воинов, занимающих положенные им места, слились в единый поток. Малюта нетерпеливо гарцевал на Гнедыше, наблюдая, как медленно Дружина выстраивается птицей, расправляя свои огромные крылья. Разглядывая стан врага, где суетливо сновали воины, готовясь к битве, медведич улыбнулся.

— Ты прав, воевода, в центре они удара ждут. В пять рядов копейщиков выставили. — Тысяцкий нетерпеливо поднял коня на дыбы, простонав: — Командуй, Тугдаме, не томи!

Воевода нахмурился, пригрозив ему кулаком, и взглянул на летящую в небесах ладью. Корабль Ратибора уже миновал Дружину, устремившись к вражьему стану.

— Ждем, — проронил Тугдаме, наблюдая за грациозным полетом чудо-ладьи. — Ратибор первым битву начать должен. Ждем! — Вынув клинок из ножен, воевода поднял его вверх. Двадцать тысяч клинков как один с лязгом покинули ножны, сверкнув на солнце. — Ждем!!! — Голос Тугдаме сорвался на крик. Глаза его неотрывно наблюдали за кораблем, зависшим над вражеским станом. И вот в небесах грянул первый гром, и с ладьи Ратибора ударили десятки ослепительных молний, испепеляя воинов Чернобога. — За мной! Ура-а-а!!!

Испуганно заржав, кони сорвались с места, быстро переходя в галоп. Пригнувшись к гриве Гнедыша, Малюта зачарованно смотрел вперед. В небесах сверкнула ослепительная молния, ударяя в корабль Ура. В тот же миг волшебное копье Ратибора с оглушительным треском извергло из себя десятки молний, выжигая врагов. В небесах вновь раздался раскатистый гром, холодный ливень обрушился на землю. Малюта нервно ухмыльнулся, крепче сжимая рукоять меча.