Нил Гейман - История с кладбищем

— Ну как, молодой человек, готов к приключениям? — спросил герцог Вестминстерский, который тут же загорелся новой идеей. — Или будешь всю жизнь прозябать тут? — Он обвел костлявой рукой темное кладбище.

Никт вспомнил мисс Лупеску, ее противные обеды, списки и поджатые губы.

— Готов!

Три новых приятеля Никта, хоть и с него ростом, оказались куда сильнее любого ребенка. Епископ Бата и Уэллса поднял Никта высоко над головой, а герцог Вестминстерский схватился за пучок травы, прокричал что-то вроде «Скагх! Тегх! Хавагах!» и дернул. Каменная плита, прикрывавшая могилу, съехала, будто крышка люка, и под ней оказалось совсем темно.

— А теперь живо! — крикнул герцог. Епископ Бата и Уэллса забросил Никта в дыру и прыгнул следом. За ними — достопочтенный Арчибальд Фицхью и герцог Вестминстерский. Последний в прыжке крикнул: «Вегх Харадос!». Камень с грохотом упал — упырья дверь закрылась.

Никт летел сквозь темноту, тяжело ворочаясь, как кусок мрамора, и от удивления даже не боялся. Интересно, где у этой могилы дно, думал он.

Вдруг две сильных руки подхватили его под мышки и понесли.

Никт давным-давно не видел настоящей темноты. На кладбище он обладал зрением мертвых, и ни одна гробница, могила или склеп не были для него тайной. Теперь он оказался в сплошной черноте. Его несли вперед неровными рывками; в ушах свистел ветер. Никту было страшно и одновременно весело.

А потом стало светло, и все изменилось. Небо было красного цвета, но не теплого закатного оттенка, а злобно-багрового, как воспаленная рана. Далеко-далеко светило крошечное старое солнце, которое не согревало воздух.

Они спускались по отвесной стене. Из нее, словно из гигантского кладбища, торчали могильные плиты и статуи. Похожие на тощих шимпанзе в рваных черных смокингах, герцог Вестминстерский, епископ Бата и Уэллса и достопочтенный Арчибальд Фицхью перескакивали с камня на камень, размахивали мальчиком и, не глядя, ловко бросали его друг другу.

Никт пытался задрать голову, чтобы увидеть могилу, через которую попал в этот странный мир, но ее загородило другими надгробиями.

А что, подумал он, если все эти могилы — двери…

— Мы куда? — спросил он, но его голос сдуло ветром.

Они бежали все быстрее и быстрее.

Впереди поднялась еще одна статуя, и под багровое небо катапультировались еще двое существ, таких, же как новые приятели Никта. На одном было рваное шелковое платье, когда-то, должно быть, белое, на втором — грязный серый костюм, явно ему великоватый, с порванными в лоскуты рукавами. Заметив Никта с друзьями, они бросились к ним, пролетев к земле футов двадцать.

Герцог Вестминстерский издал гортанный писк и притворился испуганным. Трое с Никтом поспешили вниз, двое — за ними по пятам, бодрые и полные сил под пылающим небом с мертвым глазом бледного солнца.

У большой статуи, лицо которой превратилось в грибообразный нарост, все встали. Никту представили тридцать третьего президента США и императора Китая.

— Это юный Никт, — сказал епископ Бата и Уэллса. — Он хочет стать таким, как мы.

— Чтобы хорошо кушать! — сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью.

— Что ж, отрок, когда ты станешь одним из нас, хорошее питание тебе будет обеспечено, — сказал император Китая.

— Ага, — сказал тридцать третий президент США.

Никт спросил:

— Стану одним из вас? То есть превращусь в вас?

— Ишь какой смекалистый! Все хватает на лету! Ему палец в рот не клади!.. — сказал епископ Бата и Уэллса. — Точно подметил, одним из нас. Таким же сильным, как мы. Таким же быстрым. Таким же неуязвимым.

— Твои зубы станут такими крепкими, что раскусят любые суставы. Язык — таким острым и длинным, что высосет мозг из любой косточки и слижет мясцо со щеки толстяка, — сказал император Китая.

— Ты научишься красться из тени в тень, чтоб никто тебя не увидел, никто не заподозрил. Свободный как ветер, быстрый как мысль, холодный как лед, твердый как гвоздь, опасный как… как мы, — сказал герцог Вестминстерский.

Никт посмотрел на существ.

— А если я не хочу?

— Не хочешь? Да что ты говоришь! Что может быть лучше? Во всем мире не найдется никого, кто не мечтал бы стать, как мы.

— У нас лучший на свете город…

— Гульгейм, — сказал тридцать третий президент США.

— Лучшая жизнь, лучшая еда…

— Ты хоть представляешь, — вмешался епископ Бата и Уэллса, — как дивен вкус черного ихора, что скапливается в свинцовом гробу? Мы главнее королей с королевами, президентов с премьерами, главнее самых геройских героев, как люди главнее брюссельской капусты!

— Да кто вы такие? — спросил Никт.

— Упыри, — ответил епископ Бата и Уэллса. — Кто-то хлопает ушами, право слово! Мы у-пы-ри.

— Ой, смотрите!

Внизу показалась целая толпа прыгающей, скачущей мелочи. Не успел Никт и слова сказать, как его подхватили костлявые руки и понесли, то зависая в воздухе, то резко дергаясь вперед, — пятеро приятелей бросились навстречу себе подобным.

Стена могил закончилась. Теперь впереди простиралась дорога — утоптанная тропа через каменистую пустошь, усеянную костями. Дорога вела к далекому городу на оранжево-красном утесе.

Никт всмотрелся в город и оцепенел от ужаса, ненависти и отвращения.

Упыри не умеют строить. Они паразиты и падальщики, пожиратели трупов. Город, который зовется Гульгеймом, Городом упырей, они заселили давным-давно, хотя построили его не они. Сегодня все (по крайней мере, люди) забыли, что за народ возвел эти здания, прорыл ходы в утесе и воздвиг башни. Но приближаться к этому городу, а уж тем более жить в нем, захотели лишь упыри.

Издалека было заметно, что все в городе искажено: стены перекошены, а здания похожи на кошмарную пасть с торчащими зубами. Неведомые зодчие построили этот город не для жизни. Они воплотили в нем весь свой страх, безумие и омерзение — и ушли. Упыри же отыскали его, обрадовались и назвали домом.

Упыри — проворные твари. Они бежали по пустынной тропе быстрее, чем летит стервятник, и сильными руками перебрасывали друг другу Никта. Мальчик боролся с тошнотой и отчаянием, ужасом и стыдом от собственной глупости…

А в кислотно-красном небе кружили существа на огромных черных крыльях.

— Эй, там! — сказал герцог Вестминстерский. — Спрячьте его под мышку! Еще не хватало, чтобы он достался ночным мверзям! Воры!

— Быстрее! Не давайтесь ворюгам! — закричал император Китая.

Ночные мверзи в алом небе над Гульгеймом… Никт глубоко вдохнул и закричал, как учила его мисс Лупеску — издал гортанный звук, похожий на орлиный клекот.

Один из крылатых спустился, и Никт повторил крик. Вдруг ему заткнула рот жесткая ладошка.

— Умно ты их позвал! — сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью. — Но, поверь, они съедобные, только когда погниют пару неделек. А так от них одни неприятности. Нам не по пути, ясно?