Мария Захарова - Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Матерн стал вейнгаром.

Лураса в отчаянии закричала.

Он отошел от окна. Отошел с четким осознанием того, что завтра уже не сможет подойти к нему. Ни завтра, ни послезавтра.

Странно, но злости не было. Ни злости, ни обиды, ни даже страха. Он просто ничего не чувствовал, будто кто-то лишил его эмоций. Полнейшее опустошение.

Символичность происходящего грозила прорваться из него безудержным хохотом. Но это не был бы смех веселия или горечи. Нет. Он стал бы реакцией тела на разворачивающиеся во дворе события. События, которых он так стремился избежать, но не смог.

Матерн сам не знал, что подняло его с кресла и понесло к окну некоторое время назад. Оторвало от графина с вином, в котором он искал спокойного сна, и заставило отставить бокал в сторону, чтобы он стал свидетелем этого.

Возможно внутренний голос. Предчувствие. Или еще что-то. Это было не важно. Сейчас уже все было неважно.

Мужчина окинул взглядом покои. Покои, в которые возвращался на протяжении двадцати лет. Они принадлежали его отцу и деду. Всем тех, кто правил Тэлой до него. Властвовал над тэланцами по праву рождения и крови. Именовался вейнгаром и с гордостью носил освященный обрядом титул. Всем им, но не ему.

Завтра. День, когда двадцать лет назад он надел на себя геральдическую цепь. Надел неправедно, нарушив традиции. Просто снял с шеи почившего отца и присвоил.

Никто не знал об этом. Не существовало свидетелей его беззакония. Все думали, что он получил власть по праву.

Но нет. Он отобрал ее. И ни разу, ни на один миг по настоящему не пожалел об этом. И сейчас тоже. Он имел то, что должен был иметь. То, для чего родился на свет.

Взгляд Матерна задержался на постели. Гладко заправленной, ни единая складочка не нарушала идеально ровной поверхности покрывала. Его безупречность кольнула, воскрешая в памяти тот день и час, когда он увидел сестру.

Ополоумевшей бестией она ворвалась в покои отца. Он никогда больше не видел ее такой. Полные глаза слез, искаженное ужасом лицо. Цветом, под стать поминальных одежд — серая.

Как она посмотрела на него! Как закричала! В то мгновенье он ощутил ее боль, как свою. Всего лишь мгновенье, но оно до сих пор живо в нем. Гложет где-то под сердцем, но не настолько сильно, чтобы он испытал раскаяние и пожалел о том, что совершил.

В ночь исчезновения сына Лурасы, Матерн получил долгожданный ответ от Милуани. Он вечность ждал его. Молил о совете и поддержке, и сестра откликнулась. Ее послание изобиловало указаниями. Каждое из них четко разъяснялось — что, как, зачем. В какой последовательности. С кем отослать и на кого надеяться.

Луани всегда была такой — дотошной в мелочах. Умела притворяться слабой, не умной, и в то же время планировать все наперед. И он поверил ей тогда. Послушался совета. Последовал ему.

Добыть уригу не составило труда. Зелье всегда имелось у лекаря. Сославшись на приступы головной боли, он получил заветный пузырек и пояснения, как следует применять. Урига — трава капризная, смешанный настой долго не хранится, а потому лучше готовить его по мере необходимости.

И у него она была — эта необходимость. Очень острая надобность — разрешить одну единственную проблему. Устранить племянника.

Заветные капли смешались с вином, и он пришел к сестре искать примирения. Она была счастлива. Сияла ярче полуденного диска Гардэрна в летний день, а он ждал, что зелье подействует. Ушел лишь тогда, когда взгляды Лурасы и кормилицы стали рассеянными, когда убедился, что они не поднимут тревогу раньше времени.

Затем настала очередь слуг Милуани. Он не хотел сам прикасаться к нему. За все шесть с половиной лет Матерн ни разу не дотронулся до племянника, подспудно боясь испачкаться, оказаться причастным к его жизни. Он лишь встретил мужчин возле конюшен и проводил по тайному ходу, выведя за пределы Антэлы, а вернувшись обратно, приказал себе забыть об этом лазе. Забыть навсегда и никогда более не вспоминать о нем.

Матерн криво усмехнулся. Он то забыл, но судьба рассудила иначе, грубо напомнив о незаслуженно выброшенном из памяти. Посмеялась над ним, вернув Таргена во дворец тем же путем, которым он когда-то покинул его.

Отвернувшись от постели вейнгара, мужчина подошел к столу. Наполнил бокал вином, и залпом опустошил его. Поводов напиться было предостаточно, в отличие от времени. Последнего у него практически не осталось.

Матерн достал темный дорожный плащ и накинул его на плечи. Заранее приготовленная седельная сумка легла поверх крышки сундука. Он не был глупцом и подготовился к различным вариантам развития событий. Среди них присутствовал и этот — необходимость срочно покинуть Антэлу.

Еще одна насмешка судьбы. Сегодня он вновь пройдет по скрытым от глаз подземельям. Вдохнет сырой и затхлый воздух потайного хода, чтобы покинуть пределы дворца. А утром, затерявшись в толпе рыбаков, покинет столицу, чтобы взять путь на Эргастению и пройти по тем дорогам, по которым двадцать лет назад слуги Милуани увозили его племянника, спеша добраться до эргастенских пещер.

Матерн сдвинул стеновую панель, скрывающую вход в подземелье. Он снял с держателя факел и подпалил его от пляшущего в камине огня. Взгляд мужчины задержался на собственном отражении в зеркале. Геральдическая цепь правящего вейнгара все еще покоилась на его груди и тускло поблескивала, играя гранями. Свободная рука мужчины коснулась массивных звеньев, а перед глазами возник образ Кэмарна, схватившегося за грудь.

Тогда он пришел к отцу рано поутру, почти с рассветом. Хотел поговорить с ним до того, как Кэмарн узнает об исчезновении внука. По его подсчетам Лураса должна была очнуться ближе к обеду, так что времени было предостаточно.

Он вновь завел речь об обряде, о том, что уже долгое время выполняет обязанности вейнгара и прекрасно справляется. Говорил, что он готов и достоин стать главой Тэлы. Отец слушал, задумчиво кивал, но соглашаться не спешил. Впрочем, как всегда.

А он доказывал свою состоятельность и заводился все больше. С каждым согласным кивком отца в нем разгорались злость и обида, разъедая кровь. А затем Кэмарн сказал ему это. Объявил, наконец, что вейнгаром станет племянник, и Матерн взорвался. С криком: "Не бывать этому!" — он заявил отцу, что его горячо любимый внук находится на пути в каменоломни и сгинет там, никому не нужной тварью, которой и является. Кэмарн успел вскочить с кресла прежде, чем схватился за грудь и камнем рухнул на пол. Его слова — слова сына, стали причиной смерти отца.

Громкий стук в дверь вернул Матерна из воспоминаний. Мужчина огляделся. Бросил встревоженный взгляд на дверь, ожидая, что она откроется. Но нет. Дверь осталась закрытой, видимо, один из стражников пришел доложить о беспорядках, еще не зная, кто их вызвал.