Родовая магия

Кажется, Дамблдор что-то еще сказал ей, потому что, когда я уже был у дверей, мне на плечо легла его рука, и Директор тихо попросил меня остаться. Мадам Помфри не возражала, только попросила меня сесть рядом с Драко, и взять его за руку. Вот так я и сидел уже битый час, пока медсестра суетилась вокруг, растирая виски и попеременно ладони Малфоя, (естественно, мне приходилось в эти моменты отпускать его руку). Чуть ли не каждые пять минут она вливала в приоткрытый рот Драко какие-то зелья, и помогала ему глотать, чуть массируя горло юноши. А я едва сдерживал дрожь. Малфой казался безвольной куклой, с которой настырные дети решили поиграть в доктора. Как ни старалась мадам Помфри, я не видел особенных улучшений — он оставался бледным, как простыни на кровати, припухшие и прокушенные до крови в нескольких местах, губы его посинели, а дыхание оставалось едва слышным. Еще никогда я не испытывал подобного страха за кого-то, даже когда увидел в том сне-видении на пятом курсе, как Найгана напала на мистера Уизли. Тогда сам сон длился не более пяти минут, а потом, хоть и сходя с ума от беспокойства, и терзаясь чувством вины, я все-таки был вдали от пострадавшего, и среди друзей, мы поддерживали друг друга. И Сириус был рядом, его молчаливая поддержка тоже значила очень и очень много, теперь я понимал это куда лучше, чем тогда. А сейчас, видя перед собой застывшее, точно маска, лицо Драко, я с трудом сдерживал дрожь. А вдруг у мадам Помфри ничего не получится? Ведь это не болезнь, не ранение и не что-то такое, что можно запросто вылечить — это Родовая Магия, потрясение, шок и горе. Разве могут с этим хоть что-то поделать какие-то чары, зелья и притирания?

«Только не умирай, Малфой, слышишь? Не смей умирать! Держись, змей слизеринский, не смей оставлять нас всех!» — повторял я мысленно снова и снова, понятия не имея, будет ли от этого хоть какой-то толк. Мне казалось, что прошла уже целая вечность, а ничего не меняется. Я закрыл глаза, продолжая мысленно звать Малфоя, и опустил раскалывающуюся от усталости и напряжения голову на край кровати.

Наверное, я задремал, потому что рука, опустившаяся на мое плечо, и тихий голос Блейз: «Гарри!» — стали для меня неожиданностью. В палате царил полумрак, несмотря на то, что было только время обеда — погода окончательно испортилась и тяжелая серая пелена заволокла небо. На улице опять повалил снег, да такой, что за окнами невозможно было разглядеть хоть что-то, кроме бесконечного множества летящих снежных хлопьев. Я заморгал, выпрямляясь, и с удивлением увидел, что Малфой, все еще полностью одетый, выглядит теперь куда лучше — его лицо порозовело, следы укусов с губ исчезли, синяк прошел, а его дыхание — глубокое и ровное — это просто дыхание спящего человека.

— Мадам Помфри сказала, что он проспит до вечера, — сказала Блейз. Я оглянулся по сторонам, сонно моргая, и увидел в противоположном конце палаты медсестру, негромко беседующую со Снейпом, Дамблдором и каким-то незнакомцем, облаченным в длинный темный плащ с капюшоном. Рядом со мной стояла Блейз, а в ногах кровати, глядя на Драко сочувствующим взглядом — Джинни. Я кивнул, когда до меня дошел смысл слов Блейз.

— Хорошо, — пробормотал я. — Но что будет потом, когда он очнется? Проблема не делась никуда от того, что… Погоди, ты думаешь, ему станет лучше? Или его что, накачали успокоительным?

— Не волнуйся, все будет хорошо, — тихо отозвалась Блейз, кинув взгляд в сторону учителей. — А ты пока тоже можешь пойти отдохнуть. Мадам Помфри сказала, что твоя магия, и ваша связь с Драко очень помогли ей. Если бы не ты, она не смогла бы удержать его, чтобы он не впал в кому.

— Не знаю, по-моему, я ничего не сделал, — мрачно отозвался я. — Просто сидел и держал его за руку. Ну и звал мысленно. И все.

Уверенность Блейз в лучшем была мне непонятна, а ее восхищение мной даже злило. Хотя, все это объяснялось лишь тем, что я не понимал, как Малфою может стать лучше, если главная причина его состояния — смерть Люциуса, и от нее-то деваться некуда. Единственный выход, который видел лично я — действительно по самую макушку накачать Драко успокоительными зельями, и держать в таком виде до тех пор, пока боль потери не уймется немного. Хотя по себе знал, что процесс этот — долгий… Однако обе девушки пропустили мои слова мимо ушей.

— Наверное, его надо переодеть в пижаму, — сказала Джинни, как-то не очень уверенно окидывая взглядом спящего Малфоя. Блейз кивнула, и я уже готов был, не спрашивая, заняться этим, когда за спиной раздались шаги. Я обернулся — к кровати приблизился незнакомец в темном плаще, и остановился между Джинни и Блейз. Лица его было не видно, но я почему-то не сомневался, что его глаза прикованы к лежащему на кровати юноше.

— Идите, я сам обо всем позабочусь, — сказал он странно знакомым, хотя чуть охрипшим голосом. Я ошеломленно застыл, не веря своим ушам, и уставился на него так, словно надеялся проникнуть взглядом под плотный капюшон его плаща. Человек негромко хмыкнул, и, подняв руки, откинул его. Не до конца уверенный в том, что проснулся, я ошеломленно застыл, начав было подниматься со стула, да так и замерев, и не в силах оторвать взгляда от непривычно внимательного, без тени высокомерия и угрозы, лица Люциуса Малфоя.

— Вы? Вы живы? — наконец выдохнул я, вскакивая на ноги.

— Как видите, — пожал плечами Малфой-старший. Во мне жаркой, удушливой волной вскипел гнев.

— Да как вы посмели!? Как вы могли так поступить?! — крикнул я. — Он чуть не погиб, как вы могли подвергнуть его такому испытанию?! Вы…. Зная, что это будет для него таким шоком! — Я готов был броситься на Малфоя и задушить голыми руками. Нет, вообще, конечно, я всегда прекрасно понимал, что этот человек никогда ни с кем и ни с чем не считался, ради выполнения своих планов — вспомнить хотя бы подкинутый Джинни дневник Том Риддла. А ведь не мог не понимать, даже не зная, что дневник это крестраж, что девчонке, скорее всего, конец. Но чтобы вот так подставить собственного сына? — Лицемерный ублюдок!

— Жаль вас разочаровывать, но это был не МОЙ план, — невозмутимо отозвался Люциус. — Так что все ваши претензии, мистер Поттер, можете предъявить вашему обожаемому директору. И я готов заранее подписаться под каждым вашим словом, — добавил он, окидывая меня с головы до ног внимательным взглядом, в котором снова, странное дело, не было ни намека на презрение или издевку. Напротив, в нем сквозило… уважение? Моя злость несколько улеглась, хотя идея потребовать у Дамблдора объяснений показалась мне привлекательной.

— Что был за план? — поинтересовался я.

— Лучше вам расскажут непосредственно те, кто его составил, — пожал плечами старший Малфой, легким кивком указывая на Снейпа и Дамблдора, все еще беседующих с мадам Помфри… — Но прежде чем вы отправитесь общаться с ними, или же отдыхать, я… — он осекся, словно подбирая слова, и я, не веря, захлопал глазами. Видеть смущенного, не знающего, что сказать Люциуса Малфоя, оказалось чуть ли не большим потрясением, чем все, пережитое сегодня.