Родовая магия

— Слизеринская хитрюга, — пробормотала она, накладывая чистящие чары на мою рубашку, потом проделывая то же самое и с брюками и бельем. — Так значит, моя одежда тебе не нравится? — спросила девушка прищурившись, пока я одевался.

— Ты, надеюсь, ее не сама выбирала? — поинтересовался я в тон ей. Джинни хмыкнула.

— Естественно, сама, — притворно оскорблено отозвалась она. — Вот только выбирать было особенно не из чего. Просто в первый раз меня осматривала — на предмет пригодности для планов Лорда — никто иная, как Беллатрисса. А она… то ли унизить меня хотела, то ли на место поставить — а может, и то и другое… В общем, от моей собственной одежды мало что осталось.

— Да уж, выходит, мне повезло, что я только мантии лишился, — заметил я, содрогнувшись, и начал застегивать пуговицы на рубашке.

Вернувшись в комнату, мы снова устроились на кровати — на сей раз под одеялом, — и прижались друг к другу, впрочем, оставшись в одежде.

— Расскажи мне про Лавуазье, — попросил я, притянув Джинни к себе и поудобнее устраивая в своих руках. — Он всегда так делал? Ну, во время осмотра? — спросил я, и девушка, снова вспыхнув, отвела глаза.

— Да, — коротко ответила она. — Мне повезло, что Лорду я нужна и меня нельзя трогать. Именно так он меня и успокоил, когда напомнил об этом Лавуазье. При мне. Иначе, боюсь и представить, до чего тот мог дойти. Зелье Покорности этот… этот француз варил сам, и естественно, оно включает и его как «хозяина». С этими возможностями… Я даже сопротивляться ему бы не смогла. Я и не могла вообще-то…

— Что именно он себе позволял? — почти зарычал я. Джинни напряглась.

— Редко больше того, что ты видел сейчас, — сказала она. — Только обычно это длилось дольше. Он… Не успокаивался, пока я не… — она сглотнула и помолчала. — Ну, ты знаешь, какую реакцию могут вызвать такие прикосновения, — прошептала Джинни совсем тихо, на поднимая глаз. Я кивнул, понимая, что она имеет в виду возбуждение, волей-неволей возникающее от прикосновения к эрогенным зонам. Конечно, у парней такая реакция выражена сильнее, но и девушки от нее до конца не избавлены. Лицо Джинни пылало, но при одном воспоминании о руках Лавуазье, скользящих по телу, я и сам готов был со стыда провалиться под землю. Похоже, девушки и юноши привлекали этого французского извращенца в равной степени. Однако пока моя сознательная часть металась между гневом и стыдом, слизеринское подсознание делало свое дело. Что-то в словах Джинни меня определенно зацепило, и когда смесь эмоций немного утихла, я, наконец, смог в достаточной степени взять себя в руки и начать соображать.

— Значит, говоришь, зелье Покорности включает в себя и его? — переспросил я. — Интересно… а Волдеморт знает об этом?

— Понятия не имею, но думаю, что знает, — отозвалась Джинни, наконец-то немного расслабляясь и крепче прижимаясь ко мне. Устроив голову на моем плече, девушка удовлетворенно вздохнула, и продолжала только после некоторого молчания. — Здесь, в этом доме, Темный лорд — что-то вроде Дамблдора в Хогвартсе. Ну, в смысле, он знает практически все, что тут происходит. Так что, наверное, и о зелье знает тоже.

— Мда? — скептически протянул я. — Ну да, возможно и так… И все-таки целиком полагаться на это не стоит…

На самом деле, слова Джинни меня не убедили. Ну, начать хотя бы с того, что, как показала история с крестражами, Дамблдор тоже не так уж всеведущ, как хочет показать — даже если брать только Хогвартс. А уж Темный Лорд… вряд ли он оставил бы нам зеркальце, если бы знал о нем. Возможно, он действительно знает о большей части того, что происходит в этом доме — по крайней мере, о том, кто куда пошел и где находится, — но незначительные мелочи от него утаить, я уверен, можно. Впрочем, вслух я этого говорить не стал — все равно оставался шанс, что у этих стен имеются весьма любопытные ушки. Правда, похоже наш разговор с Гарри все-таки ускользнул от их внимания, но это могло быть исключительно совпадение…

Остаток дня и ночь прошли спокойно, и, кроме принесшего ужин эльфа, нас никто не беспокоил. Лопоухое создание с опаской косилось на меня, но на сей раз я решил воздержаться от расспросов. Ужин, как и обед до этого, разнообразием не блистал — та же ветчина, хлеб, немного сыра — и в дополнение какая-то склизкая зеленая масса, напоминающая салат из рубленой зелени, но заправленный чем-то, на мой вкус, абсолютно мерзким. Я несколько раз потыкал вилкой в неприятно пахнущую массу, но попробовать так и не сподобился, снова ограничившись бутербродом, жевать который приходилось всухомятку. Впрочем, на мое счастье, Джинни этот «салат» привлекал не больше моего: — девушка с отвращением оттолкнула тарелку и категорично потребовала принести чаю.

Наконец, кое-как утолив голод, мы снова забрались в кровать, — но спать не хотелось, сказывался весь день, проведенный именно за этим занятием. Поначалу мы молчали. Особенно острое ощущение стыда как-то притупилось, однако — видно, в качестве последствия, — между нами все же установилась некоторая напряженность. Признаться, мне еще никогда раньше не приходилось так себя чувствовать. Одно дело, если бы «приставания» Лавуазье ограничились Джинни. Это было бы возмутительно, я бы бушевал и, возможно, крушил мебель — но при этом оставался в привычной для себя роли. Конечно, защитничек из меня сегодня вышел аховый, но если бы этим только все и ограничилось, мне, наверное, все равно было бы легче. Теперь же получалось, что я невольно и сам оказался на месте Джинни, и был уже не просто оскорбленным парнем, чья девушка подверглась… ну, если не насилию, то по меньшей мере, домогательствам. Сейчас я и сам превратился в жертву домогательств…

И все-таки было кое-что еще, что заинтересовало меня во всей этой истории. Из разговора Алекто и Горбина, который мы с Гарри невольно подслушали той достопамятной ночью, да и потом, по рассказам Дамблдора, выходило, что мэтр Лавуазье был похищен Пожирателями Смерти — и не без борьбы. Однако человек, представший перед нами сегодня, не походил на пленника — или, если уж на то пошло, на жертву Империуса и подчиняющих зелий. Мало того, припомнил я, зельевар и сам подтвердил, что не порабощен! Выходит, он тоже Пожиратель Смерти? Мне снова вспомнились пухлые, холеные руки, ощупывающие и массирующие мое тело. От отвращения я опять ощутил тошноту, но усилием воли заставил себя отодвинуть неприятные ощущения на задворки сознания и сосредоточиться на том, что именно видел. Во время работы Лавуазье засучил рукава — каждый примерно до середины предплечья. А этого было вполне достаточно, чтобы сомнений не оставалось: Черной Метки у него не было.

Но что же это получалось? Лавуазье — НЕ Пожиратель? Но ведь — по крайней мере, сейчас-то уж точно! — он работает на Волдеморта! А может, он был скрытым агентом? Но Лорд не доверял людям просто так: даже Снейпу, которого заслал шпионить в Хогвартс, под нос к Дамблдору, Волдеморт все равно поставил Метку, несмотря на весь риск. Хотя, наверное, он сделал это раньше, чем принял решение отправить Северуса в школу… Вероятно, так оно и было — но, опять же, не факт.