Родовая магия

А впрочем, даже и окажись в зале некто, кто мог бы посмотреть на происходящее со стороны, не принимая участия в битве, вряд ли все эти поединщики завладели бы его вниманием дольше, чем на минуту. Внимание, точно магнитом, неизбежно притянуло бы сражение, разворачивающееся в центре зала — прямо возле обломков старого факультетского стола. Кто мог бы подумать, что Гарри Поттер — мальчик, никогда не блиставший ни на одном уроке, кроме ЗОТС, — сможет противостоять самому ужасному Темному Лорду? Везение ли было тому причиной, или что-то иное? Сам юноша полагал, что дело именно в удаче. Но разве удачей было то, с какой скоростью он перемещался, с какой силой атаковал и какую мощь вкладывал в защиту? Удачей ли было замешательство в глазах Волдеморта, когда тот снова и снова пытался ударить своего юного противника — а тот увертывался, отражал его чары или же отбивал их обратно?

И к удаче ли можно было отнести то, как прикрывали его друзья — хоть у самого Гарри и не было ни секунды, чтобы обернуться и увидеть это? Ведь Пожирателей все равно оставалось больше, чем членов Ордена. Несмотря на кипящие в зале сражения, несколько их все же избежали атаки — для того, чтобы прийти на помощь своему Лорду. Но что заставило троих семикурсников встать на их пути? Только ли удача?

Нет, не она. Гарри Поттер действительно обладал недоступной и непонятной Темному Лорду силой. Нет, сила Любви не делала юношу более ловким, не добавляла ему магической мощи и искусства, не прибавляла и физических сил — которые после ночи непрерывных сражений были на исходе. Но именно она давала сейчас юноше душевные силы, без которых и магия, и ловкость и физическая сила были бы бесполезны. Силы любви питала железную, несгибаемую волю Гарри, заставляя его раз за разом поднимать палочку, делать новый шаг, новое движение, накладывать новое заклятие. Ведь если он не сделает этого — кто же защитит тех, кто бьется сейчас за его спиной?

Это была истинная сила мальчишки-Поттера. Она жила не только в нем самом, но и в тех, кого он сам любил. Во всех, кто бился за него сейчас, кто прикрывал его спину и всем сердцем желал ему … да даже не победы — всего лишь жизни. Именно за нее, за его жизнь сейчас и сражался с яростным блеском в глазах Рон. За нее, шипя от злости, насылала проклятия Блейз, действительно напоминающая в этот миг разъяренную лесную кошку. За нее швырялся беспалочковыми заклинаниями почти на пределе своих возможностей побледневший, но все такой же решительный Драко…

Когда Уолден МакНейр обезоружил Рона и занес свой топор, у гриффиндорца не было возможности уклониться. Палочка улетела куда-то далеко в гущу сражения, сам он, споткнувшись об обломок камня, упал на спину и от боли не был в состоянии достаточно быстро уклониться. Блейз, видевшая, что парень загнан в ловушку, была слишком занята, отражая натиск Эйвери, который со смехом атаковал ее непрерывным каскадом легких, но очень неприятных чар. Она не могла прийти на помощь другу, да и что она могла с палочкой против топора? Уизли зажмурился, ожидая удара. Свист топора…

Металлический лязг, раздавшийся почти над головой, заставил его распахнуть глаза. Над ним стоял Малфой… с мечом Гриффиндора в руках. Лицо слизеринца, и так обычно бледное, было почти серым, губа закушена и по подбородку стекает тонкая, невероятно алая струйка крови, а серые глаза распахнуты в пол-лица от шока. МакНейр с удивлением посмотрел на Драко — а потом на кусок топорища у себя в руках, обрубленного примерно посередине. Верхняя часть, увенчанная топором, по инерции отлетела назад и теперь валялась где-то там, совершенно бесполезная. Пожиратель покачнулся от неожиданности и опустил руки, отступая. Намеревался ли он бежать — или просто опешил от неожиданности и через мгновение вернулся бы в битву, — осталось навсегда невыясненным. Слизеринский Принц одним движением перехватил рукоять меча в другое положение, отвел руку — и с силой швырнул гриффиндорский клинок вперед, словно метательный нож. Меч вообще-то плохо предназначен для подобных целей… но бросок был совершен почти впритык. Клинок с силой вонзился в грудь Пожирателя, тот булькнул, пытаясь что-то сказать… Кровь хлынула из его рта — и МакНейр повалился лицом вперед, до конца загоняя в себя торчащий из его груди меч. В тот же момент Драко со стоном упал на колени, прижимая к груди трясущиеся руки.

— Дрей! — крик Блейз оборвался, когда какое-то из бывших частью каскада Эйвери заклятий все-таки попало в нее. Охнув, девушка выронила палочку и медленно осела на усыпанные осколками камня и дерева плиты.

Рон, вскрикнув, дернулся, чтобы вскочить, хотя еще не знал, к кому именно стоит кинуться в первую очередь — к Блейз или к Малфою. А может, надо сперва разобраться с Эйвери?

Вспышка слепящего белоснежного света под потолком нарушила его планы.

Гарри, тяжело дыша, точно загнанная лошадь, таращился на облаченную в серую матнию знакомую фигуру, быстрым шагом приблизившуюся к ним. В первый момент Поттер даже не понял, что произошло, и почему все остальные, кроме него самого и Волдеморта замерли в оцепенении. А потом — когда он узнал новое появившееся действующее лицо, — в сердце юноши затеплились надежда и радость.

— Профессор Дамблдор! — выдохнул он, чуть ли не падая на колени от облегчения. Так вот что означала песнь Феникса! Это была вовсе не реакция их родственных палочек!

Приблизившись к юноше, Дамблдор ободряюще сжал его плечо, однако ничего не сказал — и обратил внимательный, испытующе-беспощадный взгляд на Волдеморта.

— Наш поединок еще не закончен, Том, — спокойно сказал он. — Я не могу позволить тебе и дальше калечить жизни детей.

— Мне следовало прикончить тебя в больнице, когда была такая возможность, — прошипел Лорд, прищурившись. Удивительно, но даже сейчас он еще не терял надежды одержать верх. — Но так, пожалуй, даже лучше. Избавившись от вас обоих, я создам, благодаря этому, новый крестраж. Пожалуй, далеко и за объектом ходить не придется… — он кивнул в сторону трупа МакНейра.

— Прости, Том, но ничего не выйдет, — покачал головой директор, и его рука, лежащая на плече Гарри, напряглась. Парень вскинул голову. Легилименция, или догадка — не столь уж важно, что подсказало ему, что надо делать. Он вскинул палочку одновременно с директором и Лордом.

— Авада Кедавра!

Заклятие, выкрикнутое на три голоса, ни в одном случае не сработало так, как нужно. Все три зеленых луча столкнулись в одной точке — но не отразились обратно и не проникли дальше. Вспышка — ослепительная, мертвящая, потусторонняя — осветила Зал, а затем раздался оглушительный хлопок — и все вокруг померкло в клубящемся дыму.

Когда он рассеялся, вместе с ним пали и чары, держащие весь Зал в оцепенении. И пожиратели Смерти и члены Ордена Феникса, в недоумении оглядывались вокруг, на какое-то время забыв о своей вражде. Картина, представшая перед ними, буквально приковала их к месту, не хуже этих же самых пресловутых чар.